Это больно говорить, но нашу авиацию, даже когда пехоте светила верная гибель, трудно было дождаться! Пехотным командирам следовало раскланиваться, да заявочки подавать! Желательно, дня за три! Радиосвязи-то наша авиация до конца войны практически не имела. Какая там оперативность? Потому и три дня!
Притом наша авиация ещё умудрялась на пехоту свысока поглядывать, хотя ее экипажи погибали не реже пехотинцев. Однако в единую систему огня всё это так и не складывалось, не помогало успешнее громить врага. И я думаю, из-за генералов! От них зависело единство управления огнём и его эффективность! От них должна была исходить забота и о людях на войне, и об их жизнях, а не о бессмысленных налётах и бомбардировках! Не о перетягивании канатов между собой!
А артиллерия… Бог войны! Тоже ведь без слёз не вспомнить! Какой с неё толк, если всегда бабахала по площадям, а не по разведанным целям! А их, когда требовались, всякий раз не оказывалось! Потому немцам в блиндажах да в укрытиях от наших обстрелов даже страшно не становилось!
Но грохот артиллерия производить умела! Он, наверно, ей и засчитывался! Как артподготовка, так битый час земля грохочет, если не дольше. Из всех стволов! И потому свои задачи артиллерия, якобы, выполняла!
Вот только немцы после тех задач лишь посмеивались. Они хорошо изучили возможное время обстрелов, потому предусмотрительно прятались в укрытиях. Знали и продолжительность огня, и даже то, что русские скоро опять начнут тупо штурмовать в лоб, ложась на пули. А немцы – опять их из миномётов. Значит, опять огромные и неоправданные потери! И опять русские станут всё упрямо повторять, как у них принято – «любой ценой!»
От своей пехоты русские артиллеристы обычно отбивались, оправдываясь, будто берегут снаряды. Действительно, их в бою всегда не хватало, потому что палили густо и пусто! Палили в белый свет, а не по разведанным целям!
«Мы их шрапнелью и миномётами, – удивлялся в своём блокноте убитый немецкий офицер, – давно вся высотка кровью залита! А они всё лезут, ползут, бегут! У них это героизмом называется. Только после наших миномётов редко кто воскресал! А русские командиры не понимают, опять своих людей на верную смерть толкают! Будто война – это всего-то мясорубка для человеческих тел, а не борьба умов и техники! Ни умов у них не видно, ни техники!»
Помню я, спросил как-то об этом на лекции по истории КПСС, когда о героизме комиссаров речь зашла. Но полковник ответил совсем легко. Кому-то показалось, даже убедительно. «Видите ли, товарищи курсанты, фашисты берегли своих солдат только потому, что их людские ресурсы были весьма ограничены!»