— Тварь! — бьет опять, уже по другой щеке, разбивая губу…
От металлического привкуса крови стало тошно.
Ублюдок намотал мои волосы на ладонь, выворачивая голову таким образом, чтобы смотрела в глаза. Зашипела от новой порции боли.
— Хочешь, пущу тебя по кругу? Поимеют все, кому не лень. Может, тогда успокоишься и поумнеешь? Хотя… — он задумался на несколько секунд. — Дикарки не нужны… Стрясу деньги с твоего любовника. Согласится заплатить — отпущу обоих.
В дверь постучались. Потом кто-то заглянул, сказав фразу «он очнулся», а у меня вырвался облегченный выдох от этих слов, ведь речь о Матвее.
«Ты жив… жив…» — улыбнулась мысленно.
— Присмотрите за ней, — главный вышел.
Мужчины отпустили меня. Обессиленная, рухнула на пол, опираясь руками. Голова кружилась. Так паршиво никогда себя не ощущала. И тот, из-за кого оказались здесь, руки не распускал. Да, был груб, но не бил.
— М-да… — рядом присел один из амбалов.
Осторожно взглянула на него, не понимая его досадливого «м-да». Он потянулся к моему лицу. Испугавшись этого жеста, отползла в сторону. И только потом заметила платок, который протягивал мне.
— Держи. Хотел кровь вытереть.
Я кивнула.
— Ты что с ней возишься? — вмешивается второй.
— На это не подписывался: чтобы девушку били. Сказано было привезти парочку. И все.
— Иди, порадуй шефа! Увидел слезы, кровь — и раскис… Что за «сопли»? Лучше забери свою тряпку, пока никто не заметил.
— Проехали…
Мужчина опять присаживается возле меня. Возвращаю платок. Пересекаюсь с ним взглядом. Губами он говорит одно слово, которое смогла отчетливо прочитать: «помогу». И подмигивает.
«Поможет? Серьезно, поможет? Стоит ли верить?» — услышать такое никак не ожидала. Это вселило слабую надежду. На результат позже посмотрим: сдержит обещание или нет?
В этот момент открылась дверь, впуская коротышку в окружении свиты… и… Матвея…
При виде него сердце бешено заколотилось. Единственная мысль — броситься в объятия, почувствовать тепло, аромат… Успокоить терзания и метания души, наконец.
— Настя! — он хотел подойти, но его крепко удерживали. И судя по покачиванию тела, ударили не без последствий. А мой окровавленный вид вызвал гнев любимого. — Вашу мать!
— Пустите его, — командует сутенер.
Матвей опускается рядом, прижимая к себе: нежно поглаживает мой затылок, стараясь успокоить, но меня трясет от неконтролируемых слез, стоит только ощутить его.
* * *
Матвей
Настя… Ее лицо… Мое любимое лицо… Твари не раз приложились по нему. Губа разбита и опухла. Скулы покрывают бордовые ссадины, в одном месте — кровоподтек. На руках множественные следы от чужих рук. Боюсь представить, что еще делали… Но гоню эти мрачные мысли.