— Девчонки не ссорьтесь, меня хватит на всех, — торопливо перевожу разговор в сарказм, задевая выплеснутым юмором обеих: Марго многозначительно фыркает, всем видом показывая, что не претендует на меня. Тогда как другая открыто злится, где-то в глубине души, мысленно накручивая мои яйца на свою горькую обиду.
— Простите, я пас, — Крайнова вскидывает ладони вверх, демонстрируя акт безоговорочной капитуляции, пятясь из коридора в кухню лишь бы поскорее избавиться от испепеляющего взгляда своей почти "соперницы". — А вы, Катенька, не сильно обольщайтесь. Таких красивых и наивных в постели Макеева перебывала сотня и не одна. И прошу вас, заметить — не задержалась, — сладостно льётся Маргошина речь, а я поражаюсь её спокойствию и памяти. Я умудряюсь переспать с девушкой, не удосужившись запомнить её имени, а Маргарита вспоминает незначительную мелочь — надпись на бейджике продавца-консультанта.
Это я вчера сглупил, припёрся домой с нижним бельём, а порывшись в пакете нашёл номерок, выведенный замысловатым почерком прямо на кассовом чеке и позвонил. Слово за слово, никаких обещаний, всё на уровне инстинкта, заполучить порцию хорошего секса без притязаний на большое чувство с последующей ответственностью.
Моя добровольная и единственная порука сейчас стоит у окна, нервно воюет с непослушными волосами, скручивая их в жгут. А мои вдруг натянувшиеся нервы тревожным предчувствием стягиваются в подобный, выворачивая наизнанку былое спокойствие.
Ни расстояние, ни закрытость Марго не отдаляют волнения, которое хочется разделить с ней.
— Эй, ты чего сорвалась ко мне? Я же написал, что сам заеду. Чудо ты, неугомонное.
— Прости что испортила романтику, — полоснув надрывным шепотом, резко разворачивается ко мне лицом, вновь рассыпая по плечам локоны, чуть вьющиеся на концах.
Внешне спокойная, но такая надломленная внутри, подавленная, с мокрыми щеками. Молчаливая, но с кричащими от боли глазами.
— Нууу… чего ты?
Наплевав на любые приличия, шагаю навстречу, улавливая жалобный всхлип. Переполненная отчаянием Марго позволяет себя обнять и даже прижимается сильнее. Кожа согретая августовским солнцем приятно контрастирует с прохладой моего тела. От непозволительной близости на плечах тут же высыхают стекающие капли с моих мокрых после душа волос. А вот шея вновь мокнет от горьких Маргошиных слёз, которые она усердно растрачивает, стоя в моих объятиях.
— Тише, тише, — успокаивающе глажу по спине, чувствуя как она вздрагивает под пальцами, пугая своей дрожью. — Что случилось? — снова молчит как партизан, но я не решаюсь форсировать событий и пытать её, хотя истерика грозит выйти за рамки допустимого. — Маргош, я не экстрасенс и не понимаю по тональности твоего плача или солености слёз весь масштаб трагедии.