— Отчим вернулся, — с трудом выговаривается, стыдясь той правды, которую я потребовал. — Каждый день ругается с матерью… и из-за этого… она снова пьёт. А вчера кто-то обчистил мою заначку, чёрт.
Ругнувшись, зажмуривается, но не от вылетевшего браного междометия, а от слез собравшихся на кончиках её выгоревших ресниц.
— Извини, сейчас не в тему конечно, — неуклюже обнимаю, страшась собственных реакций организма на хрупкую фигурку, находящуюся в моём плену. — Спать придётся вместе, в одной кровати… диван Лёха сегодня забрал.
==========================
Кофр*- багажник для мотоцикла.
Глава 18 "Не надо… он привык"
Марго.
— Макс, эй, тише-тише, — прошу его проснуться, шепча в пугающую пустоту, наполненную сдавленными хрипами и частым рваным дыханием. — Максим… Ма-а-акс…
Боязливо касаюсь плеча, холодного, словно его окунули в ледяную воду, даже россыпь мелких мурашек, покалывает мою ладонь. Заставляя меня саму съежиться от прохлады, прокатившейся по телу вместе с кровью загустевшей от непреодолимого чувства встревоженности. Ни на одно прикосновение Максим не реагирует, вроде бы спит, но в то же время словно умирает в агонии. Мечется в постели, вздрагивая от касаний, казалось бы ещё сильнее, нежели когда я его не трогаю.
Такое я вижу впервые и это не идёт ни в какое сравнение: ни с приступами "белочки", которые я перевидала за свою жизнь слишком много, ни с отходняком после недельного запоя.
Время нарочно тянется медленно, удлиняя секунды до бесконечности. А мне становится невыносимо от бессилия и страха: за слабую себя, и за буйного Максима, который естественно страдает сейчас от чего-то непонятного. И ему в разы хуже, чем мне, охваченной паникой.
— Максюш, — срываясь на жалобный плач, скинув одеяло на пол, сажусь на Максима сверху.
С трудом возвращаю дергающемуся телу горизонтальное положение, уложив обратно в мягкие подушки. Влажные волосы, сбившиеся в причудливые вихры, липнут к его лбу, покрытому испариной. Макса трусит, прокатываясь по мышцам неконтролируемой судорогой, а та без спроса передается моим бедрам, плотно прижатым к мужскому торсу.
— Просыпайся, пожалуйста, — шепчу, уткнувшись в грудь лбом, чувствуя как под ним грохочет сердце, готовое сломать ребра и вырваться из парализующего фобией сна. — Пожалуйста.
Целую его солёные щёки от своих же слез, смотря как резко распахиваются глаза. Широко открытые, пугающе бесцветные и ничего не понимающие, даже не пытаются сфокусировать взгляд, взирая куда-то сквозь меня.
— Слезь, мне больно, — шелестит пересохшими губами, кривится и высвободив левую руку, принимается растирать старую травму на оперированной ключице. — Ну-у-у.