Припарковав грузовик и заперев его, он бежит вниз к причалу с сумкой через плечо и мрачным выражением лица.
— Ты не позвонила. Ты просто решила уехать?
Меня потрясает чувство вины. Я не могу вынести обиды на его лице.
— Прости меня, Салли. Но что мне оставалось делать? Я не могу просто попросить тебя бросить все и сесть со мной в самолет на другой конец страны.
Он нахмурившись, качает головой.
— Ты очень глупая девочка, если решила, что я позволю тебе пройти через это в одиночку.
И я разрыдалась. Это был единственный ответ, который я смогла дать. Последние двенадцать часов пыталась держать себя в руках, убеждая себя, что смогу быть сильной ради мамы, что смогу вернуться в Калифорнию, не сломавшись ни в аэропорту, ни в самолете. Но я нуждалась в нем. Очень сильно нуждалась в Салли, но боялась попросить. Теперь, когда он здесь, ругает меня за то, что не опираюсь на него, облегчение, которое я чувствую, просто невероятное.
Салли прижимает меня к себе, проводя рукой по моим волосам, тихо шепча мне, успокаивая, пока я плачу. Зарываюсь лицом в его темный свитер, всхлипывая, находя утешение в его тепле и запахе.
— Ш-ш-ш, Лэнг. Не волнуйся. Я здесь. Я позабочусь о тебе, детка.
Достаточно было услышать, как он произносит эти слова. Я смогла бы прожить следующие двадцать четыре часа, если бы он был рядом со мной. И смогла бы пережить следующие двадцать четыре часа после этого. Последующие дни и месяцы были для меня загадкой, но чувствую, что все будет хорошо, если Салли будет рядом, чтобы поддержать меня.
Джерри прибывает в начале восьмого. Салли заказывает по телефону дополнительный билет на самолет, когда мы возвращаемся на материк, и к тому времени, когда мы добираемся до аэропорта, все было в порядке. Самолет обратно в Лос-Анджелес был практически пуст, и у нас с Салли было три свободных места. Я лежала, положив голову ему на колени, он нежно гладил мои волосы снова и снова на протяжении большей части полета, а я пыталась заснуть. Однако мне этого не удалось.
Лос-Анджелес был всего в нескольких минутах езды на машине от Манхэттен-Бич и места, где я выросла. Где мой отец учил меня водить машину. Ловить рыбу. Готовить. Стать ответственным взрослым в этом мире. Как он мог уйти? Как он мог умереть? Мое сердце болит так сильно, когда мы выходим из самолета, что кажется, что оно никогда больше не будет целым.
Салли берет у меня мою единственную сумку и несет ее через аэропорт, крепко прижимая меня к себе.
— Все будет хорошо, Лэнг, — шепчет он мне в волосы. — Я обещаю. Может быть, сейчас это и не так, но все будет хорошо.