Сначала я разговаривал с ним раз в несколько дней, а потом раз в неделю. Когда наше общение прекратилось, я сказал себе, что это потому, что он чувствовал себя виноватым. Мы не говорили о миссиях, на которые я отправлялся, или об опасности, с которой сталкивался каждый день. Но я знал, что ему тяжело — при виде формы он заметно бледнел и чувствовал себя неловко. Когда Магда стала меньше отвечать на телефонные звонки, решил, что… Не знаю, что я там себе вообразил. Мы перешли от ежедневных разговоров, когда она скучала по мне, любила меня, плакала каждый раз, когда прощался, к тому, что она не отвечала на мои звонки и вообще редко брала трубку.
Я знал, что происходит глубоко внутри, но не был готов к этому. Ровно через девять месяцев после того, как я принял личность Ронана и отправил его обратно в Штаты, чтобы он притворялся мной до моего возвращения, я получил звонок, который изменил все. Не от Магды или Ронана, а от них обоих. В тот момент, когда я увидел их на экране ноутбука, сидящих за столом вместе, стулья придвинуты слишком близко, руки спрятаны под столом, я понял, что они собираются сказать мне что-то, чего я не хочу слышать.
— Мы не хотели, чтобы это случилось, — говорит Магда со слезами на глазах. — Но жить вместе, проводить столько времени вместе, все время притворяться... Это было неизбежно, Салли. Мы ничего не могли с этим поделать.
Ронан выглядит так, словно стыд пожирает его заживо.
— Я не знаю, что сказать, — шепчет он. — Ты дал мне все, а я взял еще больше. Это непростительно.
Я уставился на экран, пытаясь понять, не было ли все это большой шуткой. Боже, так и должно быть, верно? Как это может быть правдой? И тут Магда вбила последний гвоздь в крышку гроба.
— Я беременна, Салли. Мне очень, очень жаль. У нас будет ребенок.
Ребенок?
Это слово гремело в моем мозгу, вызывая взрывы, от которых у меня перехватывало дыхание.
— Я все еще люблю тебя, — шепчет она. — Я люблю вас обоих.
— И что? — Я давлюсь смехом. — Через пару месяцев, когда я закончу здесь и вернусь в Нью-Йорк, что тогда? Мы все будем жить вместе? Одна большая, счастливая семья? Ронан получает тебя с понедельника по среду, я с четверга по субботу, и будем чередоваться по воскресеньям? Господи Иисусе, мать твою, Магда.
Она разрыдалась, закрывая лицо руками — невыносимые, душераздирающие рыдания, и Ронан был там, чтобы обнять ее и утешить, а не я.
— Как долго? — требую я ответа. — Когда все началось?
Они оба замолчали на мгновение, а затем Ронан дал мне ответ, который вызвал во мне тошноту.
— Шестнадцать недель.