— Мы уезжаем, мисс Лэнг. Если вам что-нибудь понадобится, просто позвоните нам в участок, хорошо? — Хинчлифф очень старомодно приподнимает передо мной шляпу.
Уж не заигрывает ли он со мной? О, господи! Только этого мне не хватало.
— Я так и сделаю.
Хинчлифф улыбается от уха до уха.
— Отлично.
***
— Но куда он ушел?
Несмотря на всю суматоху и шум внизу, Коннор все еще спал, когда я поднялась в его комнату. Эми сидела на полу, скрестив ноги, в ночной рубашке, обернутой вокруг нее, и упрямо жевала свой завтрак. Большая часть блинов исчезла, и она выглядела немного объевшейся. Коннор был не слишком доволен тем, что Ронан «ушел». Я не знала, что еще ему сказать.
— Я хотел, чтобы он показал мне остров сегодня. Он сказал, что мне бы здесь понравилось, но я его ненавижу. Ненавижу этот остров. И хочу домой. — Его лицо побагровело от разочарования. Почти на грани слез, видно, как он борется, чтобы не дать им пролиться.
Мы с ним в одинаковом положении. Раньше я была ошеломлена. Шокирована. Теперь этот шок прошел, и я на грани срыва. Ронан покончил с собой и оставил меня собирать осколки. Как глупо было с моей стороны вчера вечером лежать в постели и думать о том, что могу позволить себе приблизиться к нему. Скорее всего, именно в этот момент он завязывал петлю, набрасывал ее на потолочный вентилятор в кабинете, стоял на своем столе, осматривался, делал последние вдохи. Его дети спали. Он просто, бл*дь, бросил их.
— Все будет хорошо, Коннор, — говорю я маленькому мальчику, положив руку ему на плечо. — Я могу показать вам остров. Повеселимся. Ты, я и Эми. Что скажете?
Мне очень хочется выбраться из дома. Это было просто необходимо. Я все еще не могу избавиться от образа Ронана, свисающего с потолка. Это пытка — оказаться запертой в том же здании, где он совершил такой отчаянный поступок. И вообще какого черта он это сделал? Записка, которую он оставил на двери, не давала никаких зацепок. Письмо, адресованное мне, вероятно, все еще в кабинете, но я слишком напугана, чтобы пойти туда и взять его.
Коннор отстраняется от моего прикосновения.
— Я тебя не знаю. Ты мне не нравишься. И не хочу никуда идти, пока папа не вернется.
— Мне плохо. — Эми молчала на протяжении всего этого разговора. Теперь она стоит, держась за живот, и выглядит так, будто ее сейчас стошнит. Тарелка у ее ног, та самая, которую я в панике наполнила горой блинов, чтобы убрать ее с дороги, пуста. — Меня сейчас стошнит, — шепчет она.
— Ладно, детка. Все в порядке, пойдем со мной. Ну, же. — Черт возьми. Я уже разозлила Коннора, а Эми заболела, а технически это только первый день, когда я забочусь о них.