— Да, мэм.
— Ну что ж, тогда все в порядке. — Шерил поднимается на ноги, держа сумочку под мышкой, достает сотовый телефон и проверяет время. Драматически вздохнув, убирает телефон и нервно дергает свой пиджак. — Я сама найду выход. Уверена, что вам захочешь пойти и убедиться, что с Коннором все в порядке.
Это был не слишком тонкий намек, как будто я могла не осознавать, что мальчику понадобится какое-то утешение после того, как он узнал, что его отец умер. Хотя она сама сказала мне дать ему минуту.
Натянуто улыбаюсь ей — улыбка, призванная продемонстрировать вежливость, но не более того.
— Естественно. До свидания, — говорю ей, поднимаясь на ноги. Эми все еще крепко прижимается к моему телу, но теперь она неподвижна, как испуганное животное.
— К сожалению, думаю, что так и будет, — бормочет Шерил себе под нос.
Я прикусываю язык и бросаюсь наверх, прежде чем успею сказать что-нибудь такое, о чем потом пожалею.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Зеркальное отражение
Линнеман ничуть не удивился, когда я сказала ему, что остаюсь. Когда попросила его не придавать гласности документы, которые подписала, освобождая детей от моей опеки, он сказал: «Какие документы?» — в неловкой манере сообщника, но был слишком напряжен, чтобы убедительно показать свое невежество.
Моя мать, с другой стороны, была почти в истерике.
— Что значит, ты не вернешься?
— То и значит, не вернусь. Во всяком случае, пока. Женщина из соцзащиты была ужасна. И они собирались разлучить детей. Как я могла оставить их, когда…
— Я знаю, что ты беспокоишься о них, Офелия, но послушай меня. Ты хорошая, добросердечная девушка, но слишком много сопереживаешь другим людям. Люди этим пользуются. Этот Ронан Флетчер понял, что у тебя чуткое сердце, как только увидел тебя, а потом поставил в такое положение, от которого, как он знал, ты не сможешь уйти. Разве это справедливо?
Я вздыхаю.
— Знаю, что это несправедливо. Но я не могу просто оставить их в каком-то грязном, опасном месте, где с ними может случиться все, что угодно, и весело идти своей дорогой. Я не смогу спокойно спать.
Следует долгая пауза, а потом мама говорит то, что заставляет меня повесить трубку. Это звучит примерно так:
— Офелия, это не потому, что.. ну, ты знаешь… Потому что ты не можешь иметь собственных детей? Эми и Коннор... они в беде, и им нужен кто-то, кто будет заботиться о них, но не заблуждайся, милая, они не твоя ответственность. Это всего лишь работа и ничего больше. Как только эти шесть месяцев закончатся, тебе придется попрощаться и уйти от них. Не хочу видеть, как ты страдаешь из-за чего-то, что легко можно…