Другого не сочтете.
И я, упомнив тот рассказ,
Пришёл в недоумение,
Себя я думал, что уж спас,
А нету тут спасения.
Со стороны я оценил -
Идёт цыган, хромает,
Еще бы денежку спросил,
Как это каждый знает.
Мне нужно срочно изменить
Ту внешность что исправил,
Чтоб не смогли меня пленить
С каноном новых правил.
И я свернул в глухой тупик,
Увидел там я лужу
И начал обтирать свой лик,
Вернув себя наружу.
Умылся, посидел, прождал,
Когда просохну весь я
И к дому дальше похромал,
Чуть голову повеся.
Теперь совсем другой расклад:
Хромой идёт с улыбкой
И он безумно тому рад,
Так справившись ошибкой.
Теперь и взглядов не видать,
Лишь осторожность в людях,
Старавшихся не задевать
Хромавшего в причудах.
Наверно, думали – больной
Юнец, душой и телом,
Хромая чуть одной ногой,
Справляясь неумело.
А образ может поменять
Людское безразличие,
И сразу я не смог понять
Прообразов отличия.
Уже замечен дом в дали,
Точнее, что осталось
По гари видно, что сожгли,
А что с друзьями сталось?
Я подошёл, а дом разбит,
Сгорел в огне пожара,
Лишь видно надпись на иврит,
Что стену украшала.
В ней говорилась про покой,
что встретили тут в муках,
Про месть за казни над семьёй,
Про скорбь, печаль в разлуках.
А ниже подпись говорит:
«Наказан будет каждый,
Кто для еврея смерть сулит
Врагом себя назвавший».
Я право ожидал всего:
Дом пуст, разграблен, брошен,
Не представлял лишь одного -
Что он пожаром скошен.
Который разорвал внутри
Мой ум и мою душу,
Сломав надежды алтари,
Зло выпустив наружу.
Я не сдержался, заорал,
Орал, сколь было силы,
Я легких полные набрал,
Чтоб выдать все посылы.
Да, не представить вам того,
Что выдал я в порывах,
Как горло рвал, к чертям его,
К чертям глупцов, тех лживых.
Пошли все в ад, вам там гореть,
Вы слышите, подонки,
Вас нужно вешать, не жалеть
В лесу на каждой ёлке.
Вам нужно выколоть глаза,
За смерти вы в ответе,
Как будто вам это игра
Лишать тут жизни в свете.
Я плакал больше ото зла,
А не от скорби к близким,
От крика выпучил глаза
и голос стал мой низким.
Кричал, пока я мог стоять
И в теле были силы,
В прихожей, где любил играть,
Теперь же тут могилы.
Устал, дыханье перебив,
И завалился в пепел,
Я силы все на крик сгубив,
Закрыл глаза на крепе.
Проснулся, в животе урчит
И голова вся кругом.
Нога безудержно болит,
Опухшая с натугом.
Привстал пустой, как пуст сосуд,
Что никому не нужен,
Плевать, что эти изорвут,
Плевать на люд недружен.
Плевать, что надо уходить
И двигаться украдкой,
Узнают – захотят избить
В своей манере гадкой.
Я шёл, мне было все равно
Тут мир совсем жестокий,
Людей, пропитанных на зло,
Безбожников убогих.
Ступал и даже не смотрел
На улицу, прохожих.