Есения сомневалась. Это было заметно по бегающему взгляду и совершенно беспомощному, почти детскому растерянному выражению лица. Казалось, ещё немного, и она расплачется от безысходности, но положение спас Ивэн, и захныкал первым. Мальчик тёр покрасневшие глаза, цеплялся за одежду Есении и норовил уснуть сидя.
— Я вас провожу, идёмте. — Марк поднялся, спокойно, не оборачиваясь, пошёл к лестнице, и Есении ничего не оставалось, как последовать за ним.
Хозяин дома поднялся по деревянным ступеням, подождал на верхней площадке Есению и указал на одну из многочисленных дверей.
— Эта комната свободна. И следующие две тоже, но, я думаю, вы хотите расположиться ближе к лестнице. Я прав?
— Да, спасибо, нам подходит. — Есения старалась не смотреть в глаза мужчине и всё время непроизвольно увеличивала дистанцию, но в узком коридоре это сделать было весьма проблематично и её попытки выглядели так, будто девушка жмётся к стене.
— Располагайтесь, я сейчас принесу ваши вещи. — Марк не стал долго мучить Есению и оставил её одну, отправившись вниз за сумкой, которую девушка в спешке собрала, узнав, что ночевать придётся в гостях.
Комната оказалась достаточно большой, с двуспальной кроватью и огромным, почти во всю стену, окном, которое Есения сразу же задёрнула плотными светонепроницаемыми шторами. Ванной здесь не предусмотрели, но девушка и не собиралась устраивать Ивэну пытку водными процедурами. Ребёнок слишком устал для купания и хныкал уже непрерывно.
Откинув тяжелое покрывало и убрав одну из подушек, Есения уложила мальчика в постель, осторожно раздела и укрыла фланелевой простынёй. Ивэн сразу закрыл глаза и, ухватив девушку за руку, прижал её ладонь к лицу, глубоко втягивая запах. К этой его привычке Есения давно привыкла и знала — ребёнок ни за что не заснёт, пока вдоволь не надышится её запахом. Иногда ей приходилось даже оставлять рядом с мальчиком свою одежду, и тогда он крепко спал всю ночь.
Есения лежала возле засыпающего ребёнка и тихо напевала песенку Колобка:
Я Колобок, Колобок,
По амбарам скребён,
По сусекам метён,
На сметане мешён,
В печку сажён,
На окошке стужён..
Я от дедушки ушёл,
Я от бабушки ушёл,
Я от зайца ушёл,
И от тебя, волк, не хитро уйти..
Колыбельных Есения не знала никаких, а вот сказки Ивэну читала часто, и нехитрый рассказ про своевольное хлебобулочное изделие ему особо понравился. Так и получилось, что песенка Колобка прижилась в качестве колыбельной, и действовала всегда безотказно: стоило Есении протяжно затянуть первые строчки, Ивэн сразу начинал зевать и тереть глаза.