— Мариам, слушай, как насчет того, чтобы поехать сегодня ко мне?
Давид, словно услышав мои мысли, вопросительно выгибает бровь. Мама с бабушкой замолкают.
— К тебе? Зачем?
— В гости. Ани будет рада. Переночуешь у нас.
— Не знаю. А я вас не потесню?
— Что за бред? Конечно нет. Развеешься.
Особо не раздумывая, соглашаюсь. Мне в принципе все равно где ночевать. Главное, книгу свою не забыть. Да и мама с радостью поддерживает предложение. Знает, что с братом я не «натворю бед».
Дом Давида находится примерно в двадцати минутах езды. Племянники на заднем сидении громко лепечут всю дорогу, а брат выглядит напряженным. Знаю, что мое состояние уже во второй раз не осталось незамеченным, и скорее всего именно поэтому он позвал меня к себе.
Попытается узнать что случилось. Только что ему говорить? Теперь рассказывать о нас с Демьяном бессмысленно. Я только испорчу их отношения. Хотя… Может Демьян сам связывался с ним?
Всматриваюсь в мужское лицо, пытаясь понять, в курсе он или нет.
Когда Давид чем-то обеспокоен или злится, то всегда плотно сжимает губы. Как сейчас. Скулы напряжены, а пальцы крепко стискивают руль.
При мальчиках заводить такой разговор было бы глупо и неправильно, поэтому я просто отворачиваюсь к окну.
Ани действительно оказывается мне рада, но, как и Давид, не может скрыть пытливого взгляда каждый раз, когда смотрит на меня.
Так как мы уже поужинали, то хозяйка предлагает чай. Отказаться было бы невежливо с моей стороны.
Дети убегают в свою комнату, а мы, помыв руки, садимся к столу.
— Милая, все хорошо? — поставив три чашки кофе, Ани пододвигает ко мне сахарницу. — Положи сколько тебе нужно.
— Спасибо, — кивнув, отпиваю горячую жидкость.
— Как твои дела, Мариам? Ты на диете какой-то? Знаешь, я слышала, что все эти диеты до добра не доводят, — заметив проигнорированную сахарницу, Ани кладет себе две ложки сахара и садится напротив. — Потом только хуже, если себя в чем-то ограничивать…
Знаю, что только хуже. И сейчас мысли приходят совсем не о еде.
— Ани, позволь мне с сестрой поговорить!
Давид не дает жене развить мысль об ограничениях в пище. Я замечаю, как она кивнув, забирает свою чашку, чтобы оставить нас наедине.
Почему-то сейчас всплывает в памяти вопрос о том, любит ли она моего брата или действительно только послушно выполняет все то, что ей внушили родители так же как и мне? Хотелось бы верить, что дело не в них. Мне хочется брату счастья. Хочется, чтобы он любил и был любимым.
— Мариам, что с тобой?
Давид никогда не ходит вокруг да около. Требовательно наклоняется вперед, впиваясь в мое лицо вопросительным взглядом.