Развожу руками, демонстрируя грязные ладони и намекая на то, что похоже не пришло ей на ум, когда она несла сюда еду.
— Корми, раз уж принесла.
Не знаю, что мной руководствовало, когда бросал ей вызов. Наверное, проверить хотел, пойдет ли на подобное или закроется в скорлупу, вот только не предвидел, что и сам попаду в собственный капкан. Мариам снова удивляет. Берет свежеиспеченную пахлаву и осторожно, словно опасаясь, что могу укусить еще и ее, подносит десерт к моим губам.
А во мне уже разгорается азарт вперемешку с растущим предвкушением. Откусываю кусок, не переставая смотреть в темные глаза, и понимаю, что, кажется, еще никогда ничего вкуснее не ел. И не потому что теплый мед растекается по языку, даря незабываемые вкусовые ощущения. А потому что незабываемыми их делает глубокий, пристальный взгляд напротив.
Вдруг становится интересно, как она ведет себя с другими парнями? Ни разу не видел девчонку с кем-то мужского пола. Это из-за запрета родителей, как говорил Давид. А сейчас получается, она нарушает этот самый запрет? Не потому что кормит меня, а потому что делает это со скрытым желанием, спрятать которое удается с трудом.
— Вкусно!
Прожевав, киваю на её руку, чтобы продолжала, потому что мне эгоистично нравится то, с каким упоением она скармливает мне свою выпечку.
— Ты сама ела? — спрашиваю, когда в её пальцах остается маленький кусочек.
— Нет, сначала вас позвала.
— Тогда доедай.
Несколько секунд Мариам одаривает меня нерешительным взглядом, а потом кладет остаток в рот. Чувствую себя извращенцем, которому доставляет кайф наблюдать за тем, как пухлые губы обхватывают медовую сладость. Небольшая крошка прилипает к нижней, и вот сейчас я охренеть как жалею, что не вымыл руки. До ломоты в костях хочется обхватить девчонку за шею, рвануть на себя и слизать крошку языком.
— Чай будешь? — немного осипший голос котенка заставляет оторваться от пожирания соблазнительного рта.
— Буду.
Обхватив чашку пальцами, Мариам подносит ее к моему рту и предупреждает:
— Горячий.
Делаю огромную глупость, когда решаю вывести ее на эмоции, и прямо перед тем, как отпить из чашки, в шутку интересуюсь:
— Чай или я?
Котенок замирает, врезавшись в меня смущенным взглядом, и машинально дергает рукой. Чай, мать его, оказывается реально горячим, обпекая мне язык и небо. Резко отстраняюсь, а жидкость стекает по подбородку, обжигая еще и кожу.
— Ох… извини! — Мариам быстро убирает чашку, со звоном опуская ее на тарелку, а потом протягивает руку и проводит большим пальцем по моему подбородку, стирая мокрую дорожку.