— Чайлд-фри! — важно поправляю её я.
— Да хоть как ни назови, разницы-то нет! Из-за всех этих ваших заскоков у нас население и падает. Кому его поддерживать остаётся? Только таким, как мы! У нас только малой пока не отметился — ну так он не баба, часики не тикают, да и другим занят. Алевтинка скоро второго родит, у Нинки обе девки в области живут, скоро внуков дождётся…
— Слушай, ей же и сорока нет, Нине-то? — вспоминая, что первая из детей Никишиных была старше нас всего на три-четыре года.
— И что с этого? Через два года сорок! Можно у дочек уже и внуков требовать! А как по-другому? Не станешь требовать — все в чайлд-фри пойдут, как ты!
— Выходит, быть чайлд-фри не так уж и плохо, если к нам многие стремятся, а вы их не пускаете! — подкалываю ее я. Наше общение всегда было таким — со шпильками и подшучиванием, но честное и без камня за душой.
— Да, умеете вы привлечь! — по-свойски хлопнув меня по заднице, говорит Наташка. — Посмотри на меня — и на себя посмотри! Как девочка в сравнении со мной, ни в жизнь не скажешь, что тебе тридцать пять.
— Наташ, — принимая у неё из рук бутылку и гася сигарету в пепельнице, я не ведусь на антивозрастные комплименты, которые откровенно недолюбливаю. — Я не скрываю свой возраст и не строю из себя школьницу…
— Студентку, мать! Что-то ты совсем обнаглела! — прерывает меня со смехом она, и мы снова, вместе хохоча, пытаемся удержаться на этом неудобном диване.
— Да-да, студентку, как же! Да ты посмотри на меня, на эти синяки под глазами! И на морщинки, вот, — щурюсь я, — они полностью выдают мой стиль жизни!
— Ой, да какие там морщинки! — презрительно фыркает Наталья. — Нет, я серьёзно. Здорово выглядишь, Полик. Такая вся современная, модная, худенькая. Но главное богатство никуда не делось! — снова вспоминая наши махинации с носками в лифчиках, она показывает пальцем на мою грудь и смеётся. — Пэрсик, а не дэвушка! Так что рожай! Только свистни, знаешь, сколько у нас охочих поучаствовать найдется? Отбоя не будет! Рожай, я тебе говорю, слышишь?
— Так, прекрати! — с притворной злостью я показываю ей кулак, она в ответ на это снова звонко хохочет. — Хватит обо мне! Ты мне лучше про своих давай рассказывай… Младшенький ваш что там? Тоже, наверное, вырос? Сколько ему — лет семнадцать? Школу закончил? — чтобы увести тему подальше от моей бездетности, спрашиваю первое, что приходит в голову.
— Тю, ты что, дурная? — искренне удивляется Наташка и тянется рукой к штопору, чтобы открыть вторую бутылку вина. — Ты там со своими разъездами совсем с ума сбрендила, Полька! Скажешь тоже — семнадцать. Двадцать три ему! Женить скоро будем! Нам бы невесту приличную найти, далеко не каждая для семьи подойдёт. Так ты знаешь, какой у нас парень вымахал? Во! — показывает она рукой под потолок а потом делает над большим пальцем движение, будто солит или сахарит. «Во» с присыпочкой — так называют это жест в наших краях. И означает он не просто лучшее, а самое лучшее, экстра-мега класса.