Оля не запомнила сюжета фильма, но по его окончании сильно жалела, что погорячилась. Она представила, что великан вдруг исчезнет навсегда, а ведь она успела привязаться к нему…
– Хастад? – окликнула она, но никто не отозвался.
«Зря я погорячилась…» – расстроилась она. В носу появилось противное щекотание – предвестник слёз.
Оля чертыхнулась и уткнулась лицом в собственные колени. В её голове роились мысли, что нельзя привязываться к существу, от которого можно ожидать чего угодно, что их общение не может вечно оставаться дружеским, и что влечение к ней Хастада опасно для неё. Ей казалось, что никогда в жизни она так не нервничала.
Засыпала она на мокрой от слёз подушке, внутренне злорадствуя над собственной наивностью.
Хастад сидел на кухне и ждал, пока Оля уснёт. По её дыханию он слышал, что она чем-то расстроена, и думал, что это по его вине. Так он просидел, по меньшей мере, три часа, и только когда Олино дыхание выровнялось и стало медленным, тихонько устроился на полу рядом со спящей девушкой.
Он с волнением наблюдал, как Оля ворочается во сне, а когда из-под одеяла случайно показывалась её голая нога или бедро, Хастад снова чувствовал, что его штаны вот-вот лопнут по швам.
Ночью Оля проснулась и обнаружила великана, спящего сидя возле дивана.
– Эй! – позвала она.
Хастад встрепенулся и исчез.
– Нет! Не уходи!
Он тут же появился снова.
– Хола больше не злится?
– Я не должна была злиться на тебя, – Оля взяла великана за руку. – Просто тебе нужна женщина.
– Хола – моя женщина, – нахмурил брови он.
– Хастад, я человек, а ты великан, – в который раз повторила она. – Я тебе не подхожу. Мы можем быть только друзьями.
– Мне не нужна другая женщина. Ты – моя женщина, – упрямо повторил он.
– С тобой просто бесполезно разговаривать! – снова разозлилась Оля. – Временами ты меня адски бесишь!
– Что такое «адски»?
– Это значит, очень сильно.
– Понятно.
– Почему ты спишь сидя?
– Я на тебя смотрел, – бесхитростно ответил он.
– Зачем?
– Я хочу на тебя смотреть.
Если бы он сказал, какая она красивая, Оля снова прогнала бы его. Ей не нравилось, когда о ней судили по внешности. Она сама не понимала эту странность: когда в юности её обзывали каланчой, это воспринималось ею, как ерунда, но стоило кому-то восхититься её красотой, кровь в жилах вскипала от негодования. Оля не считала себя красавицей и комплименты казались ей неискренними.
Хастад же ни с кем её не сравнивал.
«Вот был бы он человеком…» – пронеслось у неё в голове, и она сама устыдилась своих фантазий. Внизу живота появилось волнительное ощущение, по телу пробежали мурашки.