- Попробуй! - крякает от удовольствия Бусыгин. - Вчера, когда я складывался в эти самые погибели, старшина для страховки возле турника целое отделение поставил.
- И удержали?
- Куда там, падать зачал - разбежались все!
- Дывлюсь, яка матка его уродила, - трясясь от смеха, говорит Микола Штанько. - Пойдем, братка, ко мне на Вкраину.
- А чего у тебя делать?
- Горилку будемо пить, - отвечает Штанько, - да поженимо тебя.
- Брось заманивать горилкой да бабами, - вмешался остряк. - Сам-то небось маху дал...
- Якого такого маху?
- Такого. Дернуло тебя жениться раньше сроку.
- Батька поторопил.
- Э-э, знаем. А теперь вот ты служишь, снег копаешь, дрожишь тут, как цуцик, а ее кто-нибудь за цицки щупает...
- Женки, они разные бывают. Иную пока греешь - верность блюдет, а как отлучился - к другому под бочок лезет.
Алексей Костров чуть не выронил лопату, на которую опирался. Слова эти, как ножом, резанули его, и он беспокойно посмотрел на товарищей, которые покатывались со смеху. Если бы темнота позволила в эту минуту увидеть его лицо, нетрудно было бы прочесть на нем: "А? Вы о ком это? Про мою Наталку?.." - и Алексей, может, сразу бы, совсем не задумываясь, ответил: "Нет, нет, она совсем не такая, как вы думаете!" Но сейчас Костров сидел насупленный и молчаливый: "А писем-то нет!.."
Молодые люди по природе чувствительны: обогрей сердце, приласкай, и оно будет податливее воска, но едва потревожишь, как сделается тверже камня. Нечто подобное испытывал теперь и Алексей, который мысленно перенесся в родную Ивановку...
"Уже вечереет, - думал он. - Что сейчас делает Наталка? Пришла из медпункта и сидит дома... Ну, конечно. Сидит, наверное, пригорюнясь, у окна и думает... Но почему от нее писем давно нет? Может, занята по дому. Отписывал Игнат, что собираются избу перегородить, одну половину отдать ему с Натальей. Значит, ждут... Но все-таки могла бы урвать час для письма. А может, настроения нет?.. Не любит она без настроения писать. Чудная! Могла бы и сняться, карточку прислать... Ведь сколько времени не виделись. Эх, солдатская житуха!"
Алексей был так погружен в думы, что не услышал, как кто-то подошел к нему сзади, и хриповатым голосом заметил:
- Так-так... Отдыхаем, значит? Не ударим в грязь лицом... Старшего ко мне!
Костров вскочил, устремив глаза на подошедшего, и сразу узнал заместителя командира дивизии полковника Гнездилова, которого не раз видел на строевых занятиях и в штурмовом городке. По привычке Алексей одернул шинель, поправил шапку-ушанку со свалявшимся искусственным мехом и зычно начал: