Ломов отложил наконец бумаги в сторону, не поворачиваясь, пошарил сзади рукой, щелкнул выключателем, и в кабинете вспыхнул яркий свет.
- Присядь, комбриг Шмелев, и здравствуй! - протягивая через стол узкую ладонь, улыбнулся генерал. - Извини, Николай Григорьевич, запарился, доклад готовлю... Ну, что у вас там новенького? Как служба идет?
- Нормально, - ответил Шмелев, хотя настроен был говорить не это. Ему хотелось сразу, без проволочки, узнать, зачем вызвали, скорее управиться с делами и ехать обратно.
Собирался спорить, но повода для этого теперь не было. Шмелеву генерал показался совсем иным: не было ни начальственного тона, ни пронзительно-хмурого взгляда, после чего следовали обычно нравоучения, ни присущей ему сухости.
Ломов пересел на стоявший сбоку стул и повел разговор мягким, ровным голосом, и когда слушал, не перебивал, внимательно поглядывал на комбрига. Оба они точно дивились друг другу: Шмелев находил в нем бросающиеся в глаза доброту и спокойствие, генерал в свою очередь также заметил перемену в Шмелеве. И хотя лицо комбрига было, как всегда, худым, щеки впалыми, с двумя идущими книзу складками, а нос с горбинкой крупно выделялся, вид его, как и душевное состояние, скорее передавали глаза: они сияли, и взгляд был добрым, согревающим.
- Так, так... Жизнь, значит, идет, - медленно повторил Ломов и как бы ненароком коснулся его плеча. - Ну, а как настроение личного состава? Особых жалоб нет? Дельно. Закаленный у нас народ, должен отметить. С таким смело можно пойти в огонь и воду. Н-да, можно! А как с перестройкой? спросил генерал быстро, чем заставил комбрига внутренне встрепенуться: "Так и знал. С этого и надо было начинать!"
- С перестройкой сложнее.
- Почему? - насторожился генерал.
- Сдать старое вооружение, как и перекроить планы, легче легкого.
- Так и положено, - вставил Ломов и шевельнул бровями: - Но что вам мешает?
Николай Григорьевич помедлил, следя за настроением генерала. Нет, он по-прежнему был спокоен, уравновешен, будто сама эта перестройка мало его волновала. "Как подменили", - отметил про себя комбриг.
- В одном помеха: сдать-то сдадим, а что примем? - Шмелев поймал на себе испытующий взгляд генерала, пояснил: - В самом деле, что же получается: вверенное оружие у бойцов отнять, а взамен ничего. Голыми руками в поле размахивать... Я вынужден был отменить пока сдачу.
- Напрасно, - возразил Ломов, не повышая тона, и поднял указательный палец: - Имей в виду... Приказ дан свыше! Перестройка, решительно и бесповоротно!
- Я не против перестройки. Я жду ее с нетерпением, но я против того, чтобы проводить ее именно так. Наши винтовки, хоть и старое это оружие, я буду держать, пока не получу взамен другое оружие. И вообще, откровенно говоря, пора бы дать нам на вооружение автоматы. Читал я в зарубежном вестнике, германская армия давно перешла на автоматическое оружие. А у нас? Я, разумеется, не могу судить о всей армии, но у меня на всю дивизию два автомата ППД. Два, понимаете? Это же позор! Случись война, нас же автоматическим огнем зальют!