Какого? Я ударил кулаком по приборной доске.
В свое время я бы утопил свое раздражение в бутылке виски или свежей колумбийской дорожке. Или все вместе. Моя агрессивная реакция прошлой ночью была гораздо больше связана с моей трезвостью, чем с раздражающей женщиной, которую я сейчас слышу, ужасно поющей песню Бон Джови «Живя молитвой» (прим. песня «Livin' on a prayer»).
Я бренчу на гитаре и сосредотачиваюсь на текстах новой песни, над которой работаю, стараясь не обращать внимания на голос, который звучит так, как будто по ту сторону двери заживо сжигают кошек. Почему она поет в коридоре? Она что, пытается выкурить меня отсюда?
— Это не сработает, — рычу я и бренчу на гитаре чуть громче. — Обжигающая рана, дым и зеркала... — Записываю несколько аккордов. Моя рука дрожит, когда няня подходит к припеву и ее голос становится еще громче.
— Нам нужно держаться за то, что у нас есть…
Не могу больше ждать ни секунды. Спрыгиваю с кровати и распахиваю дверь.
Она стоит ко мне спиной, складывает полотенца и убирает их в шкаф в прихожей, а на голове у нее наушники размером с кокосовый орех. Малышка сидит в гостиной, в футе от телевизора с включенным на полную громкость звуком. Хорошее решение.
— И совсем не важно, голые мы или нет! Мы есть друг у друга и этого…
Я снимаю с нее наушники, и она подпрыгивает от неожиданности и разворачивается.
— Что ты только что сказала?
— Что ты делаешь? Я же говорила, чтобы ты перестал подкрадываться ко мне! — срывается она.
— Ты только что сказала: «И совсем не важно, голые мы или нет»? В песне этого нет. «Получится у нас или нет». «Получится», а не «голые»! (прим. имеется в виду созвучие «мake it» и «naked»)
— Это просто смешно. Ясно же слышно, что он поет «голые». — Ее карие глаза сужаются. — Ты что, шпионил за мной?
— Ты орешь! Чертовы соседи могли бы тебя услышать. Они тоже шпионят?
— А кто вообще сделал тебя полицейским по лирике? — Ее щеки пылают, но она скрывает смущение, выпрямив спину. — И насколько я знаю, петь – это не преступление.
— Ха! Это? То, что ты только что делала? Это было не пение. Это была попытка установить контакт с инопланетной жизнью.
— О боже, Джесси Ли, ты такой забавный, — говорит она насмешливым голосом фанатки, прежде чем закатить глаза и повернуться ко мне спиной.
— Мне нужно работать, но невозможно сосредоточиться из-за всего этого шума, исходящего из твоего рта.
Няня вздыхает.
— Ладно, перестану. Ты мог бы просто попросить, не нанося оскорблений.
Отхожу в сторону, хотя и не настолько успокоенный, как думал после того, как заткну ей рот. Мне не терпится уйти от этой сбивающей с толку девушки и вернуться к чему-то более осмысленному, например, к моей песне, но резко останавливаюсь.