Скрещиваю руки и хлопаю ладонями по подмышкам, надеясь стереть воспоминания о том, как холодное, неумолимое дерево ощущалось под моими ладонями, когда я держался за него изо всех сил.
Она сплевывает на него кусочек ногтя.
— Я так не думаю. — Затем она переключается на другой большой палец.
У меня внезапно возникает вопрос: почему жевание ногтей, то, что я обычно нахожу непривлекательным, довольно мило с ней? Или, может быть, меня возбуждает тот факт, что она, похоже, так же увлечена этим стремлением к разрушению.
Бетани объяснила свой план по дороге к дому Бена. Ее лицо морщилось, как будто она съедала кислую виноградину каждый раз, когда говорила о стуле, и очаровательно краснела от волнения, излагая свой план.
Мы вытащили пластиковый детский бассейн на задний двор и наполнили его водой на шесть дюймов. Теперь самое трудное.
— Ладно, я сейчас принесу. — Я потираю руки. — Открывай дверь.
— Уверен? — Бетани приподнимает брови и сдувает длинную прядь волос, выбившуюся из ее теперь уже небрежного хвостика.
— Да.
— Постарайся вести себя тихо. Мы же не хотим разбудить ни Бена, ни Эллиот.
Я смотрю на стул из кошмаров.
— Тихо. Понял.
Бетани резко разворачивается, и я слышу, как открывается раздвижная стеклянная дверь, ведущая из спальни Бена на задний двор.
— Это всего лишь стул, — шепчу я.
Одним быстрым движением я хватаю вырезанное вручную дерево, которое передавалось из поколения в поколение свихнувшихся, зомбированных Лэнгли, и мчусь к заднему двору. Ублюдок тяжелый — вероятно, потому что пропитан слезами и гордостью юного Джесайи Лэнгли.
— Хорошо! У тебя получилось! Ты почти на месте, — тихо подбадривает меня Бетани, пока я неуклюже несу объект в дальний конец двора и ставлю его в детский бассейн. — Да! Ты сделал это!
Она поднимает руку, и я шлепаю по её ладони, что реально чертовски приятно.
— И что теперь?
Ее ухмылка наполовину злая и на сто процентов красивая, когда девушка берет мою руку и вкладывает в нее холодную металлическую емкость.
— Пора отправить эти воспоминания прямиком в ад, где им самое место.
Мой рот растягивается в зловещей улыбке, которая совпадает с ее, и я открываю крышку канистры с жидкостью для розжига.
— Это будет чертовски приятно.
— О, да!
Я обливаю деревянный стул, получая кайф от едких паров – или, может быть, это ожидание освобождения дает мне ощущение парения.
— Сколько лет этой штуке?
— По меньшей мере сто.
Хожу вокруг бассейна, уделяя особое внимание задней части, где мне всегда приказывали держаться.
— Идеально. Он вспыхнет, как римская свеча.
Легкомысленность в ее голосе привлекает мое внимание.