— По поводу головы…незначительная гематома в задней доле, но она рассосётся быстро. Прокапаем пару дней, а синтагм пройдет через 2–3 часа, максимум — завтра, — только после этой фразы смог выдохнуть. Две пары глаз уставились на меня в немом вопросе, а я же, игнорируя всех, двинулся к Ане.
Зайдя, увидел бледную-бледную девушку, устало облокотившуюся на спинку кресла. Она медленно открыла лаза и уголками губ улыбнулась мне. Царапина и синюшные отметины заставили вздрогнуть.
— Спасибо, — тихий голосок приятно укутал своей мягкостью. Одно слово, но этот звук мой персональный катализатор счастья
Всю злость вырубило, я рядом со своим успокоительным.
* * *
Борис
— За такое не благодарят. Ты знаешь, кто это был? — заметил, как тень страха проскользнула на лице.
— Не смогла понять, — опустила глаза и неуверенно передернула плечами. Темные ресницы откинули глубокие тени на ее и без того бледном лице. — Я уже теряла сознание.
Добыча сама пришла в мои руки. Как вообще такая падаль могла оказаться со светлым и добрым человеком? Закатаю в асфальт.
— Твой бывший…друг, — выплюнул из себя, какой он на*уй друг. Он покойник. Готов был взорваться в любую минуту, но взорвусь я у себя в кабинете, когда подкрашу кое-кому еб*ище. — Отнесу тебя в палату, и с сегодняшнего дня ты на больничном. Показаны капельницы, уколы и полное спокойствие. Разумеется, никаких гаджетов. Сон, тишина и отдых.
Аня открыла глаза и с ужасом посмотрела на меня, а пока до неё доходил смысл сказанного, я медленно взял ее на руки и окунулся в свой персональный ад и рай на земле.
Пушистые волосы щекотали подбородок, но я спокойно опустил голову в попытке вдохнуть как можно больше её запаха. Уже на законных основаниях.
Аня такая маленькая, что, кажется, не весит ничего, потому что в моих руках она словно снежинка, опустившаяся на руку в морозный день. Того глядишь и растает.
Специально шёл как можно медленнее, не только потому что хотел насладиться подольше приятным физическим контактом с ней, но и потому что любые резкие движения вызвали бы нешуточное головокружение. Конечно, я мог отвезти ее на носилках, конечно, мог на коляске. Но так мне было спокойнее.
Нас сопровождали странные взгляды работников и больных.
Злобнее всех смотрела Катя, да я знал о ее чрезмерном желании очутиться в моей постели, но не было ни единого шанса переключить внимание с того человека, что сейчас так жался к моей груди.
Положил дорогую ношу на кровать и укрыл с ног до головы. Глаз опять зацепился за ссадину на лице. Злость снова разбушевалась, хоть изо всех сил старался не вскипать.