Повернувшись к Мише четко проговорил:
— У меня отношения с твоей дочерью, и … — и я толком не успел договорить свою мысль, как в челюсть прилетел кулак. Боль расползлась по лицу, но я только улыбнулся, сплевывая кровь. Миша же продолжил, перекинув меня на землю, нанося очередной удар.
— Ты старый маньяк. Не смей думать, что Аня может стать еще одной отметкой над твоей кроватью. Она не очередная шлюха!
Меня переклинило, и я дал сдачи, ударив со всей силы в челюсть просто за то, что он посмел допустить такую мысль. Прижав лицом к земле, заломал руку, шепча в самое ухо:
— Если ты еще раз сравнишь ее со шлюхой, я сломаю тебе руку. Если бы для меня она была просто очередным увлечением, я бы развлекся и забыл, а я не трогал ее. Ты можешь по конструктиву мне предъявить, но не смей смешивать свою собственную дочь с грязью.
Отпустил его и поднял голову к небу. Крупные снежинки уже начали покрывать лицо, возможно, кому-то они сейчас дарили бы новогоднее настроение, а для меня это лишний повод вспомнить снежную ночь, принесшую смерть и жизнь, которую я не хотел в том виде, в каком она была.
— Аня ответила мне взаимностью, так что даже не смей давить на нее, я не заставлял, а просто открылся. И она приняла мои чувства, сказав четко, что они взаимны.
— Как давно это у тебя? — перевернушись на спину, простонал Миша.
— Давно, — повернулся в его сторону, все еще валяясь в жиже из падающего снега и грязи. — Слишком давно.
Кажется, что всю жизнь, так глубоко она засела во мне.
— Я заметил, как ты на нее смотришь, но не хотел даже мысль такую допустить! И ещё эти вопросы бесконечные и странные… — сорвался на крик, пытаясь встать на ноги. Губу разбил ему смачно.
Усмехнувшись, ответил:
— Ты сам-то далеко от меня ушел с Мариной? Цепанул ее еще когда она была на первом курсе, будучи старше на 10 лет!
— Я полюбил ее, а не просто захотел трахнуть!
— А если я тоже полюбил? — повернулся и поморщился от боли из-за разбитой брови, кровь все же хлынула, заливая серо-белый снег крупными каплями.
— Ты мой лучший друг, был им и остаёшься, но я не хочу ваших отношений, — болезненно сощурился, тыкая пальцем мне в грудь. — Но если Аня так решила, я не буду вмешиваться, пока…пока ты не сделаешь ей больно, — развернулся и пошел к машине, кинув в конце, — и тогда я размажу тебя по стенке.
— Тогда я сам себя по стенке размажу.
Домой поехали в гробовой тишине, каждый получил свою порцию тлумаков. Мысленно прокручивая все случившееся, глядя в свое отражение в стекле и придерживая салфетку у брови. Он смирится.
А Аню прижать к себе и не отпускать. Скорее домой.