Я умру в этом доме. В очередной раз пришла в голову эта мысль.
— Мы сегодня же едем к гинекологу.
— И к психиатру запишись, больной, ненормальный ублюдок, — всё, Остапа понесло.
Со всей силы бью его ладошками в грудь. Разрушение так и бурлило в крови.
— Я тебе шею сверну, если ты это сделала!
Ему плевать на мои удары, хватает меня под руку и тащит назад в спальню, бросает на кровать животом вниз, наваливается сверху и не выбирает выражений, ругает на чем свет стоит.
— Почему вы все такие шлюхи? Молодые, а шлюхи?
Вопрос, на который нет правильного ответа. Поэтому я просто игнорирую его, стиснув зубы.
Он точно бесами какими-то одержим! Прицепился же с абортом. Сам придумал, сам обиделся. Хотя с каких хренов он вообще решил, что имеет право решать такие вопросы за меня? Это МОЁ тело. И чхать я хотела на то, что ему хочется. Гребаная разница в возрасте, мужлан бестолковый. А если бы у меня не было проблем по женской части? И я действительно могла забеременеть? Он вообще вменяемый?
Лежу и киплю, но ему не говорю ни слова. Пошёл к черту!
— От таких, как я, не рожают да? — хрипит на ухо, ослабив хватку.
А потом Игорь и вовсе рухнул рядом, зарычав как зверь. Я не перестаю охреневать от ситуации. Он падает рядом, а я вскакиваю и забираюсь сверху, рявкнув:
— Это ты мне скажи! Ты вчера желал мне смерти, потом выкрал из дома, чтоб меня трахнуть. Потом заявил, что не женишься, но я буду жить с тобой пока тебе не надоест меня трахать. Даже, блядь, не знаю, в какой момент я должна была подумать: хэй, да вот же он, папочка ребенка, которого я НЕ могу иметь!
Игорь впервые проявляет заинтересованность к моим словам. Сжимает ладони на моих бедрах и пялится на грудь, как-то странно реагируя на них. Его огромная шершавая ладонь накрывает левое полушарие и нежно гладит мою кожу.
— Прости, я идиот, все эти недели я просто больное животное, которое не думает. Ты моё спасение. Кем бы ты меня не считала, но твое вчерашнее появление напомнило о том, что я жив и что-то чувствую. Я не хотел твоей смерти, это гнев и отчаяние лишали рассудка.
Сказать, что я удивлена — не сказать ничего. Мы, кажется, оба слегка поразились тому, что оказывается, можно разговаривать и слышать друг друга.
Кладу ладонь на волевой подбородок и заставляю оторвать взгляд от груди и посмотреть на себя: