Вечером отправился к Ляле. Я должен порвать с ней и вновь завоевать мою Милу.
Я даже не сомневался в том, что у меня всё получится.
Нисколечко не сомневался.
Мила любит меня. Наверно, только женщины умеют так любить и прощать. Она прощала мне многое, и я считал, что если раскаюсь искренне, то и на этот раз простит. Правда, до этого я ей так открыто не изменял.
Пора уже оформить наши отношения. Сколько тянуть можно. И наследник необходим.
Ещё надо отправить её к врачам, выяснить, почему до сих пор нет беременности. Сам себе улыбнулся. Представил мою Милу с сыном на руках. На душе стало тепло и так хорошо, по-домашнему хорошо.
Я думал, что буду непреклонен в разговоре с Лялей. Что я всё рассчитал правильно. В конце концов, Ляля должна понять, что она мне не пара. Что увлечения проходят, а я именно увлёкся ею. Дам денег, откуплюсь.
Дурак, конечно, полный идиот. Зачем связывался? Какой головой думал в тот момент, когда поддался её чарам? Да каким чарам! Нет у неё чар. Просто хотелось слепого обожания, и я — благодетель в её и в собственных глазах.
Я опять себе врал. Меня тянуло к Ляле. И когда она встретила меня в воздушном шёлковом коротеньком халатике на тоненьком поясочке, когда обвила руками мою шею, я забыл, зачем пришёл.
После того, что между нами сейчас с Лялей было, я уже не мог идти просить прощения у Милы. Это нечестно.
Ляля что-то щебетала мне в ухо, но я не слушал. Не до неё.
Я не смогу быть искренним, я не смогу врать. Мила, Милочка, что я творю?! Если бы ты смогла подождать, чтобы я разобрался, чтобы Ляля осталась в прошлом, мы могли бы быть счастливы.
Я решительно отодвинул от себя хрупкое тело Ляли, направился в душ, а затем ушёл, надеясь больше никогда к Алевтине не возвращаться.
Остановил машину у набережной. Сидел, просто закрыв глаза. Вспоминал Милу, её взгляд, её картины. Море на них было живое. Такое, каким она его видела. Осталось всего две. Над камином, та, что отдавала её слезами — танец морей, и вторая, у меня в квартире, сохранившаяся лишь потому, что Мила там давно не была. Надо поднять бумаги и узнать, кто приобрёл её творения. Может, удастся выкупить.
На меня нахлынула ревность. Её полотна украшали стены у чужих людей, а у меня нет. У меня их больше не было.
Поймал себя на мысли, что думаю не о том. Я должен получить её прощение. Чтобы она сама у меня была…
***
Мила отворила мне двери и прошла в комнату.
— Ужин на плите. Возьми сам.
— Нам надо… — я не успел досказать.
— Нет, не надо.
— Мила!
— Если бы ты знал, какую ты сам себе ловушку устроил… Но ты кашу заварил, тебе и расхлёбывать.