“Угомонись, — приказал сам себе. — Вы работаете вместе. Сейчас будет нудный выговор за тренировку без рубашки”. Амелия обязана беспокоиться за нежные чувства своих воспитанниц, впервые увидевших полуобнажённого мужчину.
— Я пришла просить вас, — смутилась она. Смотрела в пол и перебирала тонкими пальцами бахрому на вязаной шали. — Просить… Завтра праздник начала занятий, послезавтра первые уроки, а у нас некому преподавать старшим детям боевую магию. Хорс займётся основами, но я бы хотела, чтобы ученики уже сейчас понимали, как могут защитить себя.
— Из академии никто не пришёл, — догадался Сокол и тут же прикусил язык.
Дурак! Она так уязвима сейчас, что любое не к месту сказанное слово дорого ему обойдётся. Двух дней не прошло с момента, когда Амелия, расправив плечи, заявила, что не нуждается в его помощи. И вот она здесь.
Трижды дурак! Мало было букета ромашек? Как можно раз за разом уничтожать свой последний шанс?
— Я готов, — выпалил Сокол, но Амелия уже начала оправдываться.
— Да, я просила отца помочь укомплектовать штат, но жалованье у нас слишком маленькое. Школу финансирует министерство иностранных дел Фитоллии. А у них своя сетка окладов и надбавок. “Учителя из бессалийского отделения не могут зарабатывать больше, чем преподаватели академии для ведьм. Это неслыханно!” Увы, и другого слова мне не подобрать, наши маги могут гордиться, как высоко ценится их труд. Гордиться и не соглашаться на мизерное по меркам клана жалованье.
Она с едва различимым треском порвала одну из нитей в шали. Что-то было не так. Сокол не верил в настолько резкие перемены. Не ходят на поклон к бывшему врагу, если за окном изменилась погода или просто что-то взбрело в голову. К слову, погода испортилась. Бессалия встречала раннее лето первыми грозами.
— Я готов преподавать, — повторил он. — Схожу к Хорсу и узнаю, как составляется программа и чем лучше начать разносить манекены на полигоне. Но у меня есть вопрос.
— О, я даже рада, что он есть. — Амелия не поднимала взгляд, хоть Сокол и завернулся в плащ по самое горло. — Иначе решила бы, что вы делаете мне одолжение… Нет, не так. Что вам наплевать. Простите, снова нет. Давайте обсудим ситуацию с букетом. Я спать не смогу, если мы не загладим неловкость. — Она порвала ещё две нити. Её худые плечи вздрогнули, а в комнате будто стало темнее. — Я не думала, что белые розы так сильно вас расстроят.
Ах, вот в чём дело. Она приходила на полигон и видела тренировку.
Сокол медленно выдохнул и потёр пальцами лоб. Будь он действительно тем беспринципным чудовищем, охотящимся на девичьи сердца, обязательно бы воспользовался ситуацией. Амелия почему-то связала вспышку гнева и его неудачу с ромашками. Считала себя виноватой. А раз так, то её чувствами стало можно манипулировать. Многозначительно промолчать и позволить ей и дальше быть хорошей девочкой. Дать то, чего от неё ждали. Сокол предлагал помощь, она отказалась, значит, что? Нужно немедленно прийти в его комнату и согласиться. А на что соглашаться, если ничего конкретного он не говорил? Так нужно самой придумать. “Преподавателей ведь не хватает”. Гениально! А где первая манипуляция, там и вторая. Настоящий бабник пошёл бы в класс преподавать, а потом осторожно намекнул, что всё ещё расстроен. Намекнул и снова промолчал. Что делать хорошей девочке, когда она по-прежнему виновата? Согласиться на свидание. Ведь только так можно получить прощение.