Прыжок из окна третьего этажа сделал бедную девочку калекой.
В средствах массовой информации разразился колоссальный скандал. Девочки с удовольствием, в красках рассказывали о своих, как им казалось, приключениях, а СМИ без купюр охотно тиражировали сенсацию.
Город гудел. Открыли уголовное дело. Красавчиков, мимикрируя под душевнобольного, укрылся в психоневрологическом диспансере. А Эльвира Николаевна во всем винила себя. Девочки, все до одной нежно и горячо любившие блаженную директрису, пытались утешить ее и вместе с сотрудниками приюта обращались в разные инстанции с письмами в ее защиту. Все оказалось тщетным. Эльвиру Николаевну уволили, а созданный ею приют расформировали.
Майю перевели в детский дом.
***
Детский дом был самым большим в городе и работал как конвейер: кормил, одевал, обувал, обучал детей и выплевывал в незнакомый для них мир.
Майя затерялась было в детдомовском водовороте, но вспомнила энтузиазм Эльвиры Николаевны и создала в своем классе некое подобие театра-импровизации. Вскоре к ним присоединились другие старшие девочки, а за ними подтянулись и мальчики. Один из них, ее сверстник по имени Сережа, предложил вставлять в постановки песни, которые он сам сочинял и исполнял, аккомпанируя на гитаре. Жизнь Майи вновь стала интересной.
Учеба давалась легко, и у Майи оставалась масса свободного времени, которое теперь она с удовольствием отдавала организации театра.
Сережа всегда был рядом, с полуслова понимал ее и принимал все идеи.
Как-то Майя спросила его:
– А как ты оказался в детском доме?
И он рассказал ей свою непростую историю.
– Мой отец не был пьяницей, но, тем не менее, сильно избивал мать, – начал свое повествование Сережа. – Я всегда заступался за маму, но однажды он сильно оттолкнул меня, я упал, ударился головой и попал в больницу с сотрясением мозга. Мне было тогда пять лет, но я до сих пор помню эти мучительные кошмарные сны, которые мне снились длительное время, как отец наступает на меня и бьет по голове. С тех пор я стал панически бояться отца, и, даже когда он избивал мать и та звала на помощь, я забивался в угол и плакал, сильно страдая от беспомощности и страха, просиживая там иногда до утра. Через два года мама развелась, и мы переехали в другой город к ее родителям. Но чувство мести и ненависти переполняло ее. Она постоянно ругала отца, а чаще мужчин вообще и требовала, чтобы я ее поддерживал. Я не просто повторял ее злые слова, но чувствовал, что вживаюсь в эту ненависть. Еще через два года мать вышла замуж, и мы переехали на Украину. К этому времени я уже ненавидел всех взрослых мужчин. Отношения с новым маминым мужем начались с драки. Я ждал случая, чтобы на деле доказать маме, как я ненавижу этих мужчин. Однажды отчим замахнулся на маму. Может, он просто шутил, но я схватил детское ружье и стал колотить маминого обидчика. Он ударил меня, после чего моя ненависть к нему только усилилась, и жить мирно мы уже не могли. Так я снова оказался в России, но теперь уже у бабушки, которая и воспитала меня. Два года назад бабушка умерла, и меня определили в детдом. Мы с бабушкой жили скудно, безрадостно, и детство свое я не могу назвать счастливым.