Джеймс умел кататься, но делал вид, что еле стоит на коньках и постоянно хватался за меня в попытках уронить. Но делал осторожно, отчего я не злилась, а лишь заливисто смеялась. Чудесный был день.
Распрощались мы в кафетерии после того как напились горячих напитков. Джеймс не спешил уходить, я заметила взаимный интерес шефа с девушкой за стойкой кафетерия. Она кокетливо стреляла глазками и смеялась над всеми его шутками, а он флиртовал и сыпал любезностями. Я оставила его там, видимо, Джеймсу надоел целибат, и он решил развлечься с этой девушкой. Пусть снимет напряжение. Ведь впереди опять только работа.
Но я ошиблась. Джеймс стал встречаться с этой девушкой. Теперь он её таскал с собой как и меня на все приятельские встречи и мероприятия. Впрочем, даже если я не ходила, он уже особо и не расстраивался и не замечал моего отсутствия. Всё бы ничего, но мне она не нравилась. А ведь я сама хотела, чтобы Джеймс остепенился.
Агнешка, так звали девушку, не годилась в подмётки всем тем девушкам, что у него были до этого. Я бы поняла его интерес и привязанность к любой из них. Но Агнешка не выделялась ничем. Вернее выделялась со знаком минус. Ни ума, ни воспитания, ни внешности.
Я не могла понять чем она так привлекла Джеймса. Красота, конечно, понятие субъективное, кому-то нравятся рыжие, кому-то блондинки, кому-то брюнетки, кому-то худышки, кому-то пышки. Девушки у Джеймса были разные, типажа не прослеживалось, но все обладали утончённой красотой, интересной, интеллектуальной внешностью. Агнешку же было легко представить за прилавком на рынке, но никак не в салоне и в кругу друзей Джеймса. И это был не снобизм. Миленькие сообразительные девушки попадались и из простого сословия.
Но в коровьих пустых глазах Агнешки я не видела мыслительной деятельности. Нос картошкой не придавал изящества. Но больше всего меня раздражала её манера говорить. Она как-то странно шлёпала толстыми губами при разговоре, словно ей было трудно ими шевелить. Оттого речь текла медленно, словно с усилием. Она растягивала гласные, как говорят деревенские, и я старалась не морщиться, когда она начинала говорить. Крупные лошадиные зубы она выставляла на обозрение при громком смехе. Всё в ней было чересчур. Слишком вульгарно.
Я старалась отнестись к ней непредвзято, в конце концов, это выбор Джеймса. Но не получалось. Ругала себя, что я сама оказалась той ещё снобкой, раз считаю её вульгарной деревенщиной. За то, что описывая её даже себе, с каким только животным не сравнила. Но увы, самоедство не помогало. Джеймс, конечно, заметил: