Вирус турбулентности. Сборник рассказов (Амалфеева) - страница 38

Ветер Южный нетороплив, обаятелен. Нежно обвивает, пересыпает, щекочет песком и засыпает жаром и тяжестью. Тепло целует и душит в объятьях. Не продохнуть.

Западный точен, расчетлив. Он веет. Раздувает паруса и слухи, развевает флаги кораблей, зданий и демонстраций. Строит и ровняет колонны.

Восточный – невесом. Ставит знаки и рисует иероглифы на скалах. Мягко стелется и гасит войны.

Пятый ветер – апрельский росчерк. Им приносится пение ангелов, возносятся снежные хлопья, молитвы и души. Он заветривает корочки на ранах, сдувает пыль с ресниц, щиплет в носу, проходит сквозь пальцы, не давая им сжиматься в кулак, протапливает проледи в заиндевевших стеклах.

Ветер сказок, чудес и песен, восхождения сил и света, он проходит по сердцу искрящимся холодком, забирает его до донышка и несёт, летит ввысь и, отразившись от Неба, исчезает, дабы полное даров, оно отозвалось и просыпало его в твои руки.

Подставь, пожалуйста, руки. Поверни их ладошками вверх –  ты услышишь его: Ветер, Небо, сердце.

– – – – -

Предновогоднее оливье – так хотелось сказать. Однако ощущения микса нет.

Читаю одновременно три книги, подчитывая избранными днями по паре сверху.

Чувство, которое должно бы было быть странным (но не случается), – единого текста. В который раз ловлю себя на том, что если автор способен не выдумывать, а считывать, – его текст дополняет текст другого такого же подключившегося к единому вещателю автора. В итоге они, дополняя друг друга, транслируют одну и ту же книгу, просто на разных языках. Вещатель – один.

Идите по всему миру и проповедуйте (Мк. 16:15) и будьте для иудеев как иудеи, чтобы приобрести иудеев, для подзаконных – как подзаконные, чтобы приобрести подзаконных, для чуждых закона – как чуждые закона, не будучи чужды закона, чтобы приобрести чуждых закона, для немощных будьте как немощные, чтобы приобрести немощных. Для всех сделайтесь всеми, чтобы спасти по крайней мере некоторых (1 Кор. 9:20-22).

Такие тексты не миксуются. Они фьюзингезируются. Параллельно, неведомым образом, отражаясь друг в друге, обретают окончательную независимость.

Колбаса – отдельно, картошка – самодостаточна. Ей не нужно лебезить и рассыпаться мелким бисером по тарелке, пытаясь быть базовой и востребованной одновременно.

Книги-проводники объективизируют единую сущность. Единый объект. Такой вот мандарин: пористая маслянистая шкурка, прозрачные дольки, вязкие перепоночки и россыпь резвых круглых и особенных с острым краем косточек.

Ну, наконец, поняла, почему не люблю салаты. Неопределенные они какие-то. Бес-Цельные.