«Признаться, до сих пор стыдно вспоминать про наше отступление. Всеобщее смятение было так велико, что бежали мы без оглядки, – и офицеры, и нижние чины. Словом, не войско, а напуганная толпа – крепко нас тогда Бонапарт проучил. Опомнились только в Венгрии, начали дисциплину восстанавливать, да потери подсчитывать. Очень недешево стала нам австрийская кампания – полк наш больше половины людей лишился. В их числе был и полковой квартирмейстер, корнет фон Питтен, – пропал тихий остзеец где-то на поле Аустерлица. Полковое начальство даже представило его к награждению орденом Святой Анны 3-й степени посмертно.
Пока мы ждали пополнения, нас определили на временные квартиры в Гродненской губернии. Вот там-то я и получил письмо от корнета Вольняцкого, который числился в бессрочном отпуске по болезни. Оказалось, что он жив и вполне здоров, сумели его немецкие эскулапы с того света вытащить. А вот далее корнет писал, что имеет вполне определенные подозрения насчет того, кто на его жизнь покушался. Что он уличил полкового квартирмейстера фон Питтена в злоупотреблениях и мздоимстве, чему имеет неопровержимые доказательства. И что в приватном разговоре сообщил об этом фон Питтену, предложив ему поступить как офицер и человек чести. Остзеец дал ему честное благородное слово, что непременно сведет счеты с жизнью, но попросил отсрочку на два-три дня, поскольку обязан уладить какие-то важные дела личного характера. Вполне удовлетворенный таким исходом, Вольницкий на это согласился, а на следующий день был отравлен и пришел в себя лишь спустя месяц, в германской клинике.
С письмом Вольняцкого я вновь направился на рапорт к полковому командиру, чем вызвал явное неудовольствие господина полковника, который совсем недавно лично представил фон Питтена к награде. Через неделю он объявил мне, что проведенное аудитором Мишулиным расследование совершенно никаких злоупотреблений по квартирмейстерской части не выявило. А еще полковой священник отец Кирилл заявил, что готов поручиться за невиновность фон Питтена, поскольку покойный был образцовым христианином. Поэтому рапорту моему опять хода так и не дали.
Далее последовал еще один странный эпизод – из Военного министерства пришло уведомление, что родным фон Питтена орден его вручить «никаких возможностей не имеется», а посему награда препровождается в полк, где служил погибший герой. В пояснительной записке сообщалось, что из всего рода фон Питтенов жив лишь его отец, престарелый барон, состояние которого, очевидно в силу преклонного возраста, отягощено слабоумием. Награду погибшего принять он категорически отказался, заявив, что никакого сына-корнета в гусарском полку у него никогда не было.