***
Йорданка проснулась, как всегда, рано, около шести утра. Разбудили разбойники-коты, а если бы и не разбудили, все равно бы сама встала чуть свет. Она сделала себе кофе, крепкого, без молока, нарезала белого сыра сирене, вывалила с ним рядом в тарелку немного лютеницы – овощной заготовки, банками с которой полнился погреб. Отщипнула от вчера испеченной белой булки, обмакнула в лютеницу, заела сыром. Вкусно. Дожевав свой почти бутерброд, она взяла чашку с кофе и вышла в сад, встала на свое место у айвы, закурила. В соседском доме было тихо, как будто никто в него и не въезжал.
Первая сигарета была самой лучшей, от нее слегка кружилась голова, и баба Йорданка играла с собой в игру. Она закрывала глаза, вдыхала едкий дым, и представляла, что будто бы никто не умер. Родители живы и Светльо, и даже ее бабка и дед, рожденные на самой заре прошлого века. И все сидят на веранде за длинным деревянным столом, едят, пьют ракию, громко о чем-то говорят. А еще приехали живые, приехал сын с невесткой, а вокруг стола бегают с деревянными палками младшие внуки, играют в свою детскую нестрашную войну. В этой ее мечте все были счастливы, живым и мертвым было хорошо друг с другом. Потом Йорданка открывала глаза, и, глупо, но каждый раз на всякий случай оборачивалась назад, вдруг сбылось? Вдруг сидят? Но веранда каждый раз оказывалась пустой, а длинный, рассохшийся от летней жары и зимней сырости обеденный стол давно был накрыт несколькими слоями клеенки – чтобы совсем не развалился.
Баба Йорданка позволяла себе такую блажь только раз в день, за утренней сигаретой. Она знала, что даже если бы вдруг эта утренняя магия сбылась, никакого «всем хорошо» не получилось бы. В ее когда-то большой семье, как, впрочем, в любой нормальной семье, все поколения всегда друг на друга обижались, скандалили, спорили до хрипоты, и в тайне считали себя правыми.
– Ну ладно, – вслух сказала баба Йорданка. Чем старше она становилось, тем нормальнее казалось разговаривать с окружающим миром, и не только с его животными проявлениями в виде наглых котов, а вообще с тем, что вокруг. – Пора и честь знать.
На кухне она взяла поставленные с вечера размораживаться листы теста фило, разложила два листа на глубокий противень, выложила сверху белый сыр сирене, потом еще два листа теста, сыр, тесто, сыр, пока не закончились все листы. Нарезала слоеную конструкцию на квадраты, растопила в микроволновке сливочное масло, полила им баницу. Взбила венчиком яйца с молоком, молоком, правда пришлось поделиться с бандитами. Каждому в свою мисочку по разным углам кухни – за молоко они были готовы продать все полагающиеся им девять душ с родной матерью в придачу.