– Не успела мужа схоронить, а уж пляшет вовсю. Срам какой! – сердито бурчала посаженная мать Глаши, искоса поглядывая на неприлично развеселившуюся молодую вдову.
– Да будет Вам, крестная! – заступилась за подругу счастливая невеста. – Вы не знаете, как они жили-от. Что ж ей теперь, заживо себя хоронить?
И, чмокнув в морщинистую щеку, поспешила к мужу.
Со свадьбы Катерина уходила последней и на прощанье с кривой усмешкой сказала вышедшему покурить на крыльцо Матвею:
– Ох, и свезло ж Глашке с мужем… Не будь она моей лучшей подружкой, отбила бы! Ей-богу, отбила!
Приняв слова за шутку, Матвей широко улыбнулся в ответ.
После свадьбы молодые зажили душа в душу. С Катей они почти не виделись, а вот сегодня она попросила ей помочь.
После завтрака Матвей отправился исполнять данное молодой жене обещание. Весело насвистывая, он постучался в окно соседки.
– Кать, ты дома? – крикнул он, выждав минуту.
– Да тута я, тут! – раздался откуда-то сверху голос Катерины.
Матвей поднял голову и обомлел. На крыше сарая в ореоле насквозь пронизывающих ее платье солнечных лучей стояла прекрасная незнакомка. Прямые плечи, пышная грудь, умопомрачительно стройные бедра – все то соблазнительное женское естество, которое скрывалось мешковатого покроя платьями, вдруг так призывно выступило наружу, что у парня пересохло в горле.
– Ну, что стоишь, ровно столб? – шутливо крикнуло грешное видение знакомым Катюшиным голосом. – Влезай, скорей!
Пряча глаза и смущаясь, Матвей быстро забрался наверх. Стыдясь охватившего его чувства, он пытался вернуть прежний Катин образ, но перед глазами у него упрямо стояло высвеченное солнцем роскошное тело.
– Ну, давай, кажи. Где твой сундук? – севшим голосом произнес он, оглядывая чердак, засыпанный свежим сеном.
Катя тронула его за плечо. И вдруг неожиданно для самого себя Матвей обнял девушку. Она затрепетала в его объятиях, и голова у парня пошла кругом. Эту дрожь нельзя было спутать ни с чем. То было любовное томление истосковавшейся по ласке женщины.
– Только раз… Один лишь раз… Желанный мой, любимый! Тебя не убудет… Пусть Глашенька меня простит, не могу больше! – услышал он над ухом горячечный шепот, и уже не помня себя, впился жадными губами в мягкий податливый рот.
Не выдержал Матюша искушения. Согрешил. И так сладко было ему грешить, что долго еще потом лежал он в душистом сене, обнимая Катю, прильнувшую к его плечу.
Голос жены вмиг вернул обоих в реальный мир.
– Матвей, где вы там? – вопрос прозвучал так весело и беззаботно, что у него заныло сердце. Испуганной птичкой метнулась в дальний угол Катерина и застыла, поправляя сбившуюся на плечи косынку.