Суть его реформаторства общеизвестна. По поручению императора Сперанский подготовил план государственных преобразований, над которым он работал с 1802 года. В его основу легли идеи и намерения Александра I. Сперанский представил свой проект документа под названием «Введение к уложению государственных законов». Сперанский поставил задачу преодолеть противоречия между уровнем развития России и не соответствовавшей этому уровню самодержавной формой правления. Он считал, что существующее общественное устройство «несвойственно уже более состоянию общественного духа», поэтому страна оказалась на грани революционного взрыва. Чтобы этот взрыв не случился, надо было ограничить самодержавие конституцией, осуществить разделение властей на законодательную, исполнительную и судебную, приступить к поэтапной отмене крепостного права. Россия, полагал Сперанский, идёт по тому же пути, что и Западная Европа, значит, следовало реформировать российскую государственность на европейских принципах. В проекте Сперанского принцип разделения властей объявлялся основой государственности России. Предполагалось создать Государственную Думу, исполнительную власть воплотить в министерствах, а высшим органом судебной власти сделать Сенат.
Сперанский не ставил задачу отмены самодержавия. Но общественность не зря усмотрела в том, что он предложил, «измену». Фактически план Сперанского был реализован в России столетие спустя, начиная с 1906 года, после издания царского Манифеста об учреждении Государственной Думы, выборов и прочих западноевропейских демократических институтов. К чему это привело Россию, известно – к крушению монархии и затем всей Российской империи. К этому могло привести воплощение проекта Сперанского уже в начале XIX века. И тогда ни о какой победе в Отечественной войне 1812 года не пришлось бы даже говорить. Может быть, и самой войны не понадобилось, ведь достигалась цель западноевропейской закулисы, как раз и состоявшая в ликвидации Российской империи на карте Европы.
В случае со Сперанским нас удивляет единодушное отвержение всей, подчёркиваем это, всей российской элитой его реформаторских предложений. Ладно, Государственный совет отказался поддержать реформы Сперанского. Можно сказать, что высшее чиновничество спасало свой, как говорится, зад. Но удивляет, что против реформ выступили и такие либералы, как Н.М. Карамзин и все другие мыслящие люди империи. Записка Карамзина, переданная императору, полное название которой весьма показательно – «Записка и древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях», стала не манифестом дворянского консерватизма, а платформой сплочения нации накануне наполеоновской угрозы. Не надо винить Карамзина в излишней запальчивости, когда он писал, что «всякая новость в государственном порядке есть зло». Важно обратить внимание на другое. Признавая необходимость перемен, Карамзин справедливо замечал, что стране нужна не конституция, а пятьдесят «умных и добродетельных губернаторов».