«Так, я так и думал. Плохо. По-моему я подозреваю, что он хочет мне сказать». – Подумал Эйх, закрыв дверь оставшись с Петером наедине.
– Говорю честно. Я не знаю, приду, завтра на акцию или нет. – «Ах, ты. Ну, точно, так я и думал. Не выдержал наш ариец. Жаль. Как не вовремя.». – Признаюсь, меня убивает наше гарантированное поражение, со слепой верой в завтра, в котором мы якобы возродимся в сознании наших детей или внуков.
– Ну, не перед акцией же, Петер?
– Не имеет значения когда. С такими мыслями на смерть не ходят, а обузой для вас я быть не хочу. Сама эта идея бескорыстного принесения себя в жертву, без какой-либо маломальской гарантии, похожа на оправдания того тупика, в который мы сами себя загоняем.
– Петер, что ты! Это не так!
– Ты и сам всё понимаешь. А, через месяц, два, три в бесперспективность нашей борьбы поверят многие. Веселье закончится, начнутся репрессии.
– И, всё же…
– Нет. Мне надо всё взвесить. Хорошенько обдумать. Я, как ты не могу, мне нужен хотя бы грамм надежды. А, вот, есть ли она у меня, я и сам не знаю. Если, я завтра к назначенному сроку не явлюсь, значит, не приду совсем. Извини.
Петер Сваар, на прощанье боднув воздух лысым черепом вышел из комнаты, чтобы уже больше никогда не вернуться. Он сам ещё не знал, останется ли он в партии или нет, а Эйх уже понимал, что Петер не вернётся. Всему тому виной его излишняя откровенность перед ликвидацией прокурора. Если бы тогда он не высказал ему ту правду о революционной борьбе, в обществе с постоянно повышающимся уровнем жизни, которую выстрадал, которой переболел, после всё же остался верен идеям коммунизма, то Сваар остался бы с ними, по крайней мере, на некоторое время, теперь же они оказались в весьма затруднительном положении. Но, по-другому он жить не мог. Хитрить с людьми, когда через день ему придётся с ними драться, делиться последним, возможно отдать жизнь, он считал диверсией достойной провокатора, а не лидера партии. Место Сваара, должен занять новичок из резерва. Хреново, это слабо сказано. Риск, но другого выхода не было. Лора, хорошо разбиралась в людях, она сможет помочь подобрать нужного человека, с чистыми помыслами, рвущегося в бой способного выдержать напряжение акции прямого действия.
Грузовик с рекламой на бортах очередной новинки – шоколада с воздушными зёрнами розового риса, со зверской улыбкой, уплетаемого кудрявым, розовощёким карапузом, вылетел на перекресток, игнорируя красный запрещающий знак светофора со всего хода вмазав все свои железные тонны в кабину фургона перевозившего подсудимых. С жестяным скрежетом грузовик и автозак слепившиеся в одно бряцающее металлом целое почертили по асфальту, по пути сшибив фонарь с утробным машинным вздохом вмялись в стену дома. Не успели осыпаться стёкла в витринах магазинов в этом доме, как застрочили автоматы революционеров.