Эйх, не имел никакого желания, кончать жизнь самоубийством. Из-за близости противника, прикрывать бойцы Гана их не могли, опасаясь задеть своих, стрелять сами по фургону они опасались, потому что, могли попасть в подсудимых революционеров. Оставалось две возможности либо умереть, либо отступить. Вожак красных, остановился на втором варианте. По знаку Эйха, оставив плавающего в луже крови убитого товарища на мостовой, Лучи откатились назад к своим машинам. Здесь же они обнаружили, что их микроавтобус получил пробитие двух шин плюс повреждение двигателя, спасти чьи-либо жизни он уже не мог. Пришлось им утрамбоваться впятером в оставшуюся на ходу французскую малолитражку. Наверняка без потерь бы при погрузке не обошлось, даже учитывая то, что севший последним в салон Эйх, стрелял по ломщикам без остановки, но Ган увидев, что освободить товарищей не удалось, не ушёл сразу со своими ребятами, а также продолжал выполнять приказ прикрывать первую пятёрку.
Эйх, любил ездить быстро, но так, как он сейчас втопил, выжав из маломощного движка лягушатников такое, что в нем-то французскими инженерами и не предусматривалось, можно сравнить лишь со скоростями гонок формулы-1 на крутых виражах. По ним стреляли. Заднее окно лопнуло градом мелких кубиков. В ответ, кажется Лора, начала беспорядочно, тыкая стволом в сторону преследователей, будто дополнительно разгоняя пули, отвечать. Она, повернувшись на месте, встав коленями на сиденье, высунув наружу автомат, отстреливалась. Вскоре такое проявление досады стало не нужным. Эйх, завернул, сектор обстрела для ломщиков закрыло здание торгового центра. От начала манёвра, до этого момента прошло не более трёх минут, и всё-таки, революционеры услышали сирены. Их сучий скулёж накатывал отовсюду. Он плыл в воздухе, опускался звуковым туманом, густел, не предвещая НИЧЕГО ХОРОШЕГО.
Настигли их на выезде из города, на западном, шести полосном, автобане, идущем в рабочие пригороды и дальше к границе. Дорога впереди блестела сиренами полицейского заслона, а сзади её подпирали всё новые выкатывающиеся из сизой дымки последнего дня лета патрульные автомобили погони. Эйх, затормозил. Идти напролом, означало быть изрешечённым пулями. Свиньи, только этого и ждали.
– Уходим. – Коротко бросил Эрик.
Лучи, покинули машину блохами, спрыгивающими с остывающего трупа. Запрыгали по асфальту, направляясь в сторону, отстоящих метров на сто от дороги, многоэтажек нового микрорайона. Движение на автобане застопорилось, цветные коробочки автомобилей замерли в позах наступившего апокалипсиса, водители попрятались под торпедами. Приближался шум летящих на свежую кровь вертолётов. Раскатисто загоготали выстрелы. С двух сторон к революционерам бежали полицейские, патронов они не жалели. Лучи, отвечали им взаимностью, любезно щёлкая свинцовым горохом по капотам, лобовым стёклам, напирающим, болеющим служебным рвением легавых. Забежав на обочину, Генрика, как замыкающая группы, развернулась. Встав на одно колено, она встретила настырных сторожевых псов в форме, автоматическим огнём. В двоих она попала точно, видела, как их отбросило назад, смазало из поля зрения. Другие, увидев участь сослуживцев, поумерив прыть, а заодно и веру в своё бессмертие, спрятались. Добившись небольшой форы Генрика, побежала догонять остальных.