Громкий теракт напугал власти Фаверленда, гораздо сильнее, чем все шестьдесят с лишком акций проведённых прошедшим Красным Летом. Формально облажавшийся Кнут, под критический шумок газет, осуждающий его непрофессионализм, получил новые полномочия. Власти не хотели повторения истории с захватом самолёта, поэтому решили уничтожить сам повод для подобных терактов.
Кнут, сделал любезное исключение, голодающим Лучам выдали столичные газеты со свежим подробным описанием гибели, попытавшихся их спасти, товарищей. Подарочек предназначенный для мучения душ – один из способов психологического давления, скрытая обстава воплощения в жизнь утверждённого на самом верху плана генерала.
Первой к кому они пришли ночью, стала Генрика Шваб. Два здоровущих офицера спецотряда, да бородач, тот самый, который истязал полгода назад Юрия Рубена. Бородач в руках нёс саквояж. Троица выглядела, как команда работников лаборатории закрытых бактериологических исследований – комбинезоны, закатанные в прозрачную полиэтиленовую плёнку, на руках тонкие медицинские перчатки, на ногах бахилы.
Генрика, не спала, столь поздний визит незваных, столь странно одетых, гостей её испугал. Она вскочив с постели поскакала, поджав повреждённую ногу в угол камеры. Добраться до стенки она не успела, на неё накинувшись сзади, смяли. Женщина не кричала, а шипела, как рассерженная кошка, она выгибалась дугой, отпихивалась, но истощённых семидневным постом сил очевидно не хватало для успешного сопротивления упитанным убийцам. Её быстро скрутили, прижали лицом к полу. Бородач, вынул из саквояжа простыню, превращённую в верёвку, пока два других офицера выкручивали руки, усевшись Генрике на спину, накинул петлю ей на шею крепко затянув. Совместными усилиями они подняли девушку, бородач перекинул простынь через прутья решётки, сильные руки потянули верёвку – Генрика взлетела невесомой игрушкой под самый потолок. Она дёргалась, извивалась, её руки шарили по воздуху, то подлетая к горлу, то вытягиваясь вперёд и стороны. Обнажённая ступня здоровой ноги колотила по стене, кровоточащая культя рисовала по её белому полотну прерывистые мазки точек, тире подаваемых умирающей девушкой сигналов о помощи. Агония длилась непонятно долго – больше трёх минут. Но, вот по телу прошла заключительная рябь реквиема последней судороги, Генрика успокоилась. Рыжий одуванчик пожух. Налюбовавшись на дело своих рук, палачи, оставив висеть труп в петле, забрав с собой простынь с постели ушли. Сегодня ночью им предстояло ещё много работы.