— Другой, — согласился Андрей, смачивая губы коньяком. И признался: — Я боюсь, что испорчу ей жизнь.
— Э-э-э, — бармен скривился. — Поверь мне, кофе-мастер, не испортишь ты — испортит кто-нибудь другой. Это жизнь. У меня тут один клиент есть, странный, но забавный. Так он говорит, мы когда умираем, рождаемся опять. И ищем тех, кого любили в прошлых жизнях. Как найдем, так прямо вот сюда… — он стукнул себя в грудь, — не найдем — маемся всю жизнь. Ты вот поразмысли, твое — не твое.
— Интересная теория, — усмехнулся Андрей. — Только я уже поразмыслил. Мое.
— Ну и чего благородный напиток слезой разбавляешь? Действуй!
— И то верно, — сказал Андрей, бросая на стойку купюру и решительно вставая.
— Обижаешь, кофе-мастер? — скривился бармен. — За мой счет. Считай, ты меня сегодня развлек на пять грамулек. На свадьбу пригласи.
— Заметано. Спасибо, брат. За совет.
— Мое дело — подтолкнуть. Кого — к выпивке, а кого — к совету да любви. Я тут за этим. Обращайся!
Андрей вышел из бара и пошел прогуляться, чтобы выветрился терпкий коньячный дух. Ноги сами привели его к дому Леси. А если он сейчас просто позвонит в дверь и войдет? Что она сделает? Будет смотреть с непониманием янтарными своими глазищами? Чаем напоит? Или все поймет? Уже ведь, наверное, все понимает. Подставит под поцелуй мраморную шею, глаза закроет…
Он постоял у подъезда, пошел прочь. Интересно, если бы не этот их договор? Если бы он просто встретил ее… в кафе, например? Скользнул бы взглядом и забыл через секунду? Или, как бармен говорил, понял бы, что нашел. Не так много дней отделяет их от первой встречи, а как все изменилось!
Андрей никогда не был нерешительным раззявой. Но Леся… Тут все тонко. Не спугнуть, не оттолкнуть своими нежданными-негаданными чувствами, и главное: не дать Марку найти назад дорогу, вытеснить даже воспоминание о нем. Мегазадача? Андрей улыбнулся, потер усталые веки. Почему-то верится, что она ему по плечу.
Раньше Андрей ходил бы на мягких лапах, пел комплименты, играл чувственными касаниями, как кошка с мышью. Однако с Лесей ничто из его старого арсенала не сработало бы. Настолько не сработало бы, что он даже не пытался. Так и представлял себе, как подходит к ней, когда она, сосредоточенно нахмурившись, вешает на полку гирлянду, слегка прижимается сзади, делая вид, что помогает, и получает недоуменный взгляд через плечо. А хотелось бы хотя б за руку ее подержать, посидеть рядом, почувствовав тепло бедра. Он даже обрадовался тому, что в кофейню зачастил Костик, совмещающий приятное, то есть отпуск, с полезным — закупкой мебели для новой пристройки к дому. В присутствии Кости Леся становилась мягче, вспоминала, что ей нужно играть. В другое время Андрей не воспринял бы это как игру — нежными были ее взгляды, глаза лучились, румянец появлялся на щеках. Он верил, что скоро граница между наигранным и истинным сотрется, и тешил себя надеждой, что и образ Марка постепенно стирается из памяти Леси, выцветает, не подкрепленный эмоциями. Но и понимал: любое давление на Лесю может привести к тому, что она вспомнит, замкнется, уйдет в свой мир, наполненный музыкой и тоской.