— Поспешил. Мне пока не ясен твой статус.
Андрей почесал в затылке, подумал и спросил:
— Статус «в целом свободен, но все сложно» тебя устроит?
— Нет.
— Я почему-то так и думал. Черт, Алина, — Минаков лег на спину и проникновенно вздохнул. — Все слишком быстро произошло. Еще месяц назад я ни о чем таком и помыслить не мог. Был весел, бодр и иногда пьян.
— Бодр, весел и пьян ты был и вчера, — тихо вставила я, глядя в потолок. — Так что тогда изменилось?
— Изменилось то, — задумчиво проговорил Минаков, — что вчера я был пьян от облегчения. Прости, что не звонил и не писал на выходных. Это были тяжелые дни. Я окончательно расстался с Надей. И ты должна знать: это из-за тебя. И не только из-за тебя. Нет, из-за тебя, Ежик! Если бы не настойчивость Нади, я бы давно расставил все точки над «ё» и в нашем с тобой общении перешел от неприличных предложений к... неприличным действиям. Но я же знаю, что ты думаешь. Ты думаешь, я всегда так легко от одной девчонки к другой перебегаю. Это не так. Сам не знаю, как все произошло. До тебя было все просто. Зачем я опять себе вру? — Андрей досадливо хмыкнул. — Все давно было непросто. У нас с Надей... вначале было по-другому, и я до последнего надеялся, что оно
как-то само собой наладится, что мы опять станем смотреть на мир, как раньше, понимая друг друга с полуслова. Я ее не защищаю, она сама пошла по этому пути, осознанно, с отрытыми глазами. Но ее по нему повели те, кем она восхищается. Я не заметил, в какой именно момент она начала восхищаться этими людьми. Для меня они - грязная пена, то, что всегда стремится наверх, любым путем, иногда за счет других. И все было кончено между нами уже давно, когда я понял, что Наде важно не то, что я - это я, а то что я слепо иду за ней, словно заколдованный, понимаешь? Что мной можно гордиться. Можно мне пару раз поддакнуть, и я легко поменяю свое мнение. Можно уговорить меня на... подлость. Я ведь такой... преданный и послушный. А я не послушный. Понимаешь, Ежик?
— Нет, — призналась я. — Я не понимаю, о чем ты... в личном плане. И при чем здесь я, мне тоже пока не совсем ясно. Но я знаю, что это такое, когда идешь за человеком слепо, а потом понимаешь, что дальше дороги нет, по крайней мере, для тебя. У мамы так было. Это больно. И нужно остановиться и отпустить. И самое страшное: остается надежда, что его еще можно вернуть, этого человека, лишь стоит еще немного за ним пройти. Я рада, что ты остановился, Минаков.
— И после этих слов еще спрашиваешь, при чем здесь ты, Ежик? — начиная поворачиваться ко мне корпусом, сказал Минаков таким тоном, что я поняла: сейчас мне предстоит испытать убойную силу смеси ментола и перегара на очень близком расстоянии.