– Электроника, робототехника и моделирование давно в прошлом. Сейчас у меня лишь два хобби.
– ?
– Пишу и сплю.
– Пишешь?! – удивился Михаил, – Да ну? А что пишешь? Дай почитать?
– Разное пишу. Но пока только для собственного чтения, или, как говорят в литературных кругах, «пишу в стол». Но я не спешу, вырабатываю свой стиль, набиваю руку, а в будущем хочу написать книгу. Может даже и не одну. Только идей оригинальных пока нет. Может, ты подкинешь пару?
– Книги – это здорово. Особенно в наш век глобальной компьютеризации. Я, к примеру, читаю постоянно. Писать, правда, ни разу не пробовал, но читать люблю. Могу дать совет, касательно темы, но идея должна прийти сама, если будешь готов к ней. А писать нужно о вечном. О том, что было актуально две тысячи лет назад, и актуально сейчас.
– Например, о Боге?
– Точно. Из всех вечных тем, эта тема самая вечная. А где Бог, там и человек, и любовь и война. Понимаешь, о чем я?
– Кажется, да.
– Пойдем, покажешь, что и как пишешь. Да и сёстры наверно уже потеряли нас. Я с твоего ящика на свой e-mail письмо отправлю, а потом ты мне свои рукописи перешлешь. Будет тебе бесплатная рецензия и критика и кто знает, может дядя Миша для тебя на добрый пинок разорится, а ты, в благодарность, такую же добрую книгу напишешь, – он похлопал Эмиля по плечу и они вернулись к столу…
Полночь.
Эмиль лежал на кровати поверх одеяла и ждал, что будет дальше. Во рту таял кусок шоколада, чуть перебивая горький вкус тибетского зелья. Эмиль вспоминал прошедший вечер, перебирая в памяти, особо запомнившиеся фрагменты. Думал о Полине.
Почувствовав, что без одеяла его тело начинает покрываться гусиной кожей, решил, что пора бы укрыться. Он быстрыми отрепетированными движениями забрался под одеяло, и в этот момент ощутил первое опьяняющее действие напитка.
Ничего подобного Эмиль прежде не испытывал, но накатываемые ощущения ему скорее нравились. Эмиль считал неким личным достижением тот факт, что до своих лет не пробовал ни один из существующих запрещённых наркотиков, и теперь чувствовал себя так, словно предал самого себя, отступив от своих убеждений. Но отступать было уже поздно, и на смену чувству вины пришла эйфория и небывалая легкость, и ощущение полной, ничем не ограниченной свободы. Но все это закончилось очень быстро. Даже слишком быстро. Через пару минут он понял, что не может поднять ни рук, ни ног, что все его тело словно налилось свинцом и стало невероятно тяжелым. Стало трудно дышать, а стуки сердца стали слабыми. В голове тоже творился полный хаос. Мысли сменяли друг друга с невероятной скоростью, а всякая попытка обуздать их, заканчивалась неудачей. Эмиля охватила легкая паника, но в тот же момент это чувство сменилось восторгом, напомнив утреннее его состояние. После этого эмоции стали сменять друг друга с такой же скоростью, с какой менялись мысли. Спустя несколько минут Эмиль вовсе утратил способность что-то анализировать и хоть как-то контролировать. Его тело и его разум жили своей жизнью, оставив сознанию своего хозяина маленький пыльный уголок, забившись в который Эмиль, молча наблюдал, как бы со стороны, за всем этим спектаклем. Еще через несколько минут Эмиль увидел, несмотря на полную темноту, или, скорее почувствовал, будто пространство вокруг него то – расширяется, то – сжимается. Калейдоскоп мыслей и эмоций, тем временем, стал сбавлять обороты и постепенно возвращаться к норме. Хотя, назвать это состояние нормой было весьма трудно. Все, что еще недавно существовало и работало как единая целостная система, называемая человеком, теперь являлось чем-то бесформенным и безвольным, совершенно не способным на какие-либо действия.