Рука вновь «попросила» почтительно откатившуюся в сторону мадам приблизиться. Лапидарно состоялось заключительное интимное совещание, после чего мамка, словно конферансье на арене цирка, торжественно провозгласила, налегая на Э:
– АнжЭла, минЭт!!!
Анжела, торопливо закончив водружать на голову блондинистый парик, игриво виляя бедрами, поспешила к джипу, легко запрыгнула в него через заднюю дверь. Джип зарычал и, лихо развернувшись, молниеносно вылетел со двора. Погруженные в полумрак путаны бессистемно разбрелись по двору, необратимо превращаясь в ветеранок броуновского движения…Я отошел от окна, несколько потрясенный, по-лебедевски глаголя, «вульгарностью симпозиума гетер».
«Вот так запросто, на глазах всех, кому не лень выглянуть в окно, они, наглые бесстыдницы, торгуют плотью. А как же "умри, но не давай поцелуя без любви"(хотя в современном варианте слово "поцелуй" в этом выражении можно вообще пропустить)? Да уж, видимо, никак… А что им остаётся делать, ещё (или уже?) не став в этой жизни видными общественными и политическими деятелями или топ-менеджерами, на худой конец?…» – мыслил я засыпая…
Поздним утром профессор Лебедева с сестрицей ейной Надеждой как ни в чем ни бывало (А что, собственно, бывало? Ночь у них, наверняка, прошла благопристойно – они ж в ночи путан не наблюдали; у них – вернее, у комнат, где дамы почивали, окна не во двор, а на улицу выходят.) откушали со мною чаю, благосклонно приняли мои поздравления с Международным Женским Днем, поблагодарили за подарки, собрали в пакет пирожков «на дорожку» да и выпроводили со словами:
– Василий, тщательно проверь орфографию в статье и тезисах, затем передай тексты референту моему Валерию, пусть переведет всё на французский и отправит Беатриске.
– Кому? – не понял я.
– Профессору Лакруа из Сорбонны. Валерий знает адрес.
– Хорошо! Будет сделано, – с энтузиазмом пообещал я Лебедевой.
– Да, и не споткнись во дворе – там ещё агонизируют окурки!
– Не понял? – не понял я профессорских иносказаний.
– Иди через двор, не оборачиваясь и ни с кем в диалоги не вступая. Понял теперь?
– Теперь понял! – заверил я её и кубарем скатился с лестницы.
Во дворе дворник-таджик колол лед на асфальте, устало отмахиваясь от двух молоденьких девиц с подтекшим, видимо, со вчера макияжем, которые его громко увещевали:
– Сархатик, ну дай нам ключик от своей каморки, мы спать хотим!
– Не дам, опять мужиков приведете! – сопротивлялся Сархат.
– Не, не, не приведем, – торжественно обещали путанки. Заметив меня, стали внимательно разглядывать и, коротко посовещавшись и, наверняка, решив, что я не их контингент, опять принялись теребить Сархата…