« Иду домой к маме и… А может и нет. – он опять остановился и вспомнил про вчерашний пакет для тети Наташи. – Да, лучше прихвачу и его с собой; зато предлог будет, почему я пришел к ней. – он пошел обратно той же самой дорогой, которой он добрался до сюда. »
Подходя ближе к дому, у него зазвонил телефон и он ответил. Это был как раз тот самый друг, сидящий на паре. Он позвал Эдварда прогуляться, на что получил согласие, но как бы с натяжкой.
« Ладно, лучше отвлечься от всей этой суеты на некоторое время, а к маме я пойду уже потом – ближе к вечеру. И так она никуда не денется, ничего страшного. – решил он и пошел встретиться со своим другом. »
Прогулка была обычной и занятной для Эдварда: настроение у него поднялось и возвращался он домой на совсем другой ноте, но подходя все ближе, те же самые мысли возвращались в свое русло, несмотря на его старания предотвратить этот процесс. Но, конечно, ничего не вышло и никакие усилия ему не помогли.
« Черт, черт… – он ходил по квартире с мутным взглядом. – Опять я начал по новому кругу идти. При том я же реально физически не могу этого остановить, никак! Это очень странно… Ладно бы думать, но можно же и воплощать все эти мысли в жизнь, а я этого не делаю. Нет, походу я правда обречен… Не могу, не могу остановиться! Хорошо, тогда поступим так: раз уж этот процесс никак не прекратиться сам собой, придется просто направлять мысль в нужную и выгодную для меня сторону. Например… »
Эдвард почувствовал голод и открыл холодильник, чтобы достать уже приготовленный мамой суп и разогреть его. Параллельно он продолжал рассуждать, совсем себя не жалея. Этот акт напоминал собой оригинального рода жертвоприношение, но никто не знает для кого; жертвой являлся, конечно, он, а ради кого или чего это происходило было неизвестно. Он потерялся в этом порой сложном лабиринте жизни, из которого выход находят, в принципе, все, но способы и методы прохождения чрезвычайно различны. В ситуации Эдварда, можно высказать ради красного словца предположение, что он оказался в очередном тупике, в который упирается постоянно, при этом других путей обхода не видит, кроме как не самых честных, что общепринятыми правилами не запрещено, но весьма страшно и опасно решится на такой проступок. Он перебегал от одной стенки к другой, прекрасно понимая, что ничего толкового из этого не выйдет, но пока на горизонте мысли других идей не появилось.
Эдвард лег, предварительно включив кондиционер, укрылся одеялом и, скукожившись, принял ребяческую, детскую позу. Глаза были открыты и не хотели смыкаться.