Наконец, нашла. Муж мой, бизнесмен, старше меня на двенадцать лет, у нас двое детей и дом в европейской стране. Он считает, что «делать бабки» нужно в России, а жить – в Европе. В работе он жёсткий, грубый, по телефону ругается по-русски, по-английски и матом.
Я рада, когда в промежутках между работой и разъездами, он заглядывает домой, как, впрочем, и тому, что уезжает. Он дорожит нашим браком, ему удобно, что я нравлюсь друзьям и партнёрам, что у меня нет проблем с языками, могу смягчить его хамство, разбираюсь в книгах или произведениях искусства, о которых они упоминают.
Между нами негласный договор: он зарабатывает, на мне – семья. Он полагает, что жена не будет заводить романы на стороне, я его не разочаровываю, нет вокруг человека, которым могла бы увлечься.
Супруг же возвращается из России потрёпанный и не чистый. В зависимости от «тяжести» вины или опасности приключений, я получаю в подарок бриллиантовое кольцо, браслет, серьги, колье или диадему.
Мальчиков наших он любит, и это главное, я не нуждаюсь в сильных чувствах этой «деловой колбасы», его привязанность была бы обременительной.
В нашем браке нет ничего таинственного или очаровывающего, как и во всей окружающей жизни.
Ежегодно, в дни Рождества, я с сыновьями навещаю маму.
Прошлым летом Санёк разместил в соцсетях пост, собирал деньги на операцию учительнице физики, у которой был любимчиком, не хватало четырёх тысяч евро, я послала эту сумму.
Когда зимой появилась в Питере, двухметровый красивый мужчина Санёк пришёл поблагодарить меня, церемонно поцеловал руку и пригласил в ресторан на встречу с фанатами бывшего кружка любителей города, оказалось, что они собираются, почти, каждый год.
Отдельный зал, большой круглый стол, одиннадцать человек. Андрей Александрович – мужчина среднего роста, худенький, в очках, светлые волосы поредели, появились залысины, глаза, как прежде, сверкают и смеются за стёклами очков, любимый преподаватель. Лица остальных обращены к нему.
«В Петербурге мы сойдёмся снова, словно солнце мы похоронили в нём…».
Прав Мандельштам насчёт декабрьского Питера, но нам было светло вместе.
Говорили долго, только одной встречи на людях для меня недостаточно.
Я пригласила педагога продолжить беседу наедине в квартире, купленной когда-то папой, муж использовал её для деловых встреч в Петербурге, а, возможно, не только деловых.
Второй раз в жизни «нарывалась» на отказ, но Андрей Александрович согласился.
Открыла дверь, он, едва, успел расстегнуть пальто. Стояли на пороге, обнявшись.
– Теперь я не кажусь вам слишком маленькой? – спросила я.