Он очень тяжело вздохнул и закрыл лицо руками… о чем-то подумал несколько минут и только после, оторвав ладони от лица ответил:
– Я сам не знаю, прости. Когда вернулась мама – ты стала будто одержима ею. Я понимаю, что это смешно, обижаться на младенца, маленькую девочку. Но ты словно забыла про меня, искала и ждала только мать. Не давала ей оставить тебя ни на минуту, а если оставалась без нее, то плакала до истерик. А я вечно на своей стройке и ты стала отвыкать от меня. Я злился, бесился, не знал, как вернуть то, что было между нами. И стал срываться. Однажды, когда ты осталась со мной и снова бесконечно рыдала и звала маму, я пытался тебя успокоить и ты оттолкнула меня. Тогда я будто с ума сошел и ударил тебя…
– Боже,… папа…
– Тихо… я договорю. Я не смог себя простить. И чтобы никогда не повторить этого, стал закрываться от тебя, старался не оставаться дома с тобой, а потом инсульт. Я так и не смог смириться с тем, что в 45 лет остался инвалидом до конца жизни и тогда я убедил себя в том, что это мое наказание за тебя… Вот в общем, как-то так.
– Я ничего этого не помню.
– Наверное помнишь, но так глубоко, что кажется, будто этих воспоминаний нет. Но я должен был это сказать. И я должен попросить у тебя прощения… Прости меня, пожалуйста. Если можешь.
Я поднялась, подошла к нему и обняла сзади, уткнувшись носом в его седую макушку.
– Конечно, я прощаю тебя. Но это слишком много для одного утра, пап… я не буду больше тебя расспрашивать. Мне кажется, мое сердце столько не выдержит.
Он вдруг дернулся так, что заехал мне затылком по носу. На мгновение у меня потемнело в глазах, а отец уже рванул к берегу.
– Нормальный ты, вообще? Что там опять клюет? – я терла ушибленный нос, злясь и одновременно радуясь, возможности прервать этот душераздирающий разговор.
– Ну подумай а! Еще одна красотка! Садок, дочь!
Мы снова подсекали, доставали, отпускали форель в ведро с водой и кажется оба были рады избежать неловкого момента. И почти целый час мы просто сидели, пили горячий крепкий кофе из термоса, курили, болтали, молчали, любовались парком и водой, кормили уток… Я не смотрела на часы, боясь увидеть, что нам уже пора… мне очень хотелось чтобы это утро длилось бесконечно, чтобы уместить в нем все те часы и годы, которые я прожила без отца в своем сердце. Я смотрела на его лицо, которое несмотря на годы оставалось красивым и благородным, смотрела на его руки и длинные пальцы, сравнивала со своими, прекрасная зная, что конечно же они достались мне именно от него. И только когда солнце стало уже серьезно припекать и нужно было собираться, я спросила наконец: