Генри подхватил меня на руки и понёс прочь из комнаты, прикрыв дверь за собой. Я не знала, что мне делать. Одно из двух: продолжить делать вид, что сплю или «проснуться» внезапно.
Как ни странно, чувствовала себя комфортно. И сердце хоть и билось тяжело, но размеренно. Лицо только стало гореть. Хорошо, что в ночи не видно.
«И не тяжело же тебе нести такую ношу? Я же вешу почти как ты», – возмущалась я.
Вместе с тем, испытывала странное необъяснимое чувство. Меня впервые держали на руках. Даже в детстве не помню, чтобы на руках родителей была. Всё время Таша удостаивалась этой привилегии.
От мужчины пахло так приятно. Он так бережно прижимал к себе, что хотелось прижаться сильнее, обхватить руками шею и отдаться на милость судьбы.
«Куда он меня несёт?» – возник новый вопрос.
Недалеко. Открылась дверь. Дохнуло теплом, комната была согрета. Моё тело опустили на кровать. Я подумала, что сейчас мужчина уйдёт. Нет. Прилёг рядом. Я пошевелилась всем телом, как будто подтягиваясь в кровати и шаря рукой в поисках покрывала, но мою руку перехватили и прижали к губам, целуя. Я распахнула глаза и сделала попытку отстраниться.
– Что вы тут делаете?
Даже не пришлось притворяться: голос дрогнул, звучал с хрипотцой, как после долгого сна. Отстраниться мне не позволили, решительно притянув обратно.
– Генри, не надо. Пожалуйста, – успела выдать я, прежде чем мои губы попали в плен.
Сразу же – глубокий, влажный, страстный поцелуй. Я упёрлась в грудь одной рукой, другая была прижата телом мужчины. Я и пошевелить ей не могла. Зато Генри одной рукой подхватил мой затылок, не давая отвернуться, а другой гладил бедро, талию, сжимал грудь. И в обратном порядке.
Моё тело стало пробуждаться. Между ног заныло, набухая прилившейся кровью и пульсируя. Низ живота стянуло спазмом. Грудь налилась и соски болезненно упирались в ткань. Я так увлеклась жаркими поцелуями, что и не заметила, как его рука оказалась под платьем и крепкие пальцы обхватили ягодицу.
– Ты такая горячая, такая нежная. Господи, я сойду с ума с тобой. Люблю тебя. Слышишь, я люблю тебя больше жизни, милая. Не бросай меня.
Лихорадочный шёпот сопровождался градом поцелуев, что жалили, как угли. Лицо, шея, плечи, грудь. Халат с меня сдёрнул, а ночную рубашку из батиста с треском разорвал на части. Резкий звук заставил дернуться.
– Генри, я не могу, – очнулась я, когда он на секунду отстранился, чтобы снять рубашку и навис надо мной, с восхищением рассматривая мою грудь. Я пыталась закрыться, но он крепко схватил за запястья и зафиксировал их над головой, а другой продолжал гладить кожу, целовал, куда дотягивался.