— Он — такая же бестолковщина, как и ты. Что ноги из задницы, что руки…
— Ну ба! — воскликнул Артем, но не обиделся. Привык уже к языкастой бабуле. Меня она похлеще называла, зато теперь и я в карман за словом не полезу.
— Кто-нибудь тост за меня поднимет?
Я вскочила, опередив отца, и подняла бокал с соком, приняв серьезное, торжественное выражение лица.
— Высоко-высоко в горах жила была одна маленькая птичка, — выдала я с армянским акцентом, и все грохнули со смеху. Продолжила я уже нормально, без паясничанья, и от всей души пожелала бабушке подольше оставаться с нами, и пообещала любить и беречь ее.
Тосты поднимали все, даже вечно стесняющийся всех Артем коротко пожелал бабуле счастья, и позволил себя поцеловать, чего он жутко не любил.
— Ну-ка, Эдик, — обратилась бабушка к отцу. — Пригласи мать на танец! В последний раз будем танцевать!
— Мать, да ты всех нас переживешь…
— Мне лучше знать! Давай, вставай, а то всего пол века, а ведешь себя, как тот же Владлен Валентинович — ровесник Ильича!
Мы рассмеялись, и папа послушно подал бабуле руку, приглашая на танец. Бабуля здорово заморочилась с праздником: попросила Артема скачать ее любимые песни Магомаева, Кристалинской, Высоцкого, и сейчас вальсировала с отцом под один из романсов. Следующим на очереди кавалером стал Артем, и бабушку не смутило ни его подростковое недовольство, ни перелом. А Андрею и напоминать не пришлось — сам подошел к бабуле, и пригласил на танец.
Мне было радостно наблюдать свою семью вместе: родители расспрашивали Артема о его интересах, обещали летом отвезти на море, мы все весело переговаривались и улыбались, наблюдая за помолодевшей бабушкой. И мне правда было весело, но… почему-то такое чувство, что сейчас светит яркое солнце, но через секунду небо затянет тучами, и грянет гром.
Меня тревожило неясное предчувствие. Предчувствие скорой, неотвратимой беды.
— Итак, товарищи родственники, спасибо, что вели себя по-человечески! — бабушка постучала по пустому бокалу, и отец наполнил его вином. — А теперь у меня к вам разговор. Ко всем вам. И ты, Артем, сиди, не такой уж ты и ребенок!
— Ой, мать, не томи!
— Не мать, а мама, — поправила бабушка отца. — Умру я скоро. Этот День Рождения — последний для меня, в следующий раз вы за меня только на похоронах и на поминках стопки поднимать будете…
— Бабушка! — ахнула я. — Ну что ты такое говоришь? Сейчас не время для таких бесед… или ты чем-то заболела?
— Старая я, и это — болезнь. Эх, Маришка, я не для того этот разговор завела, чтобы по-стариковски вас усовестить и на жалость надавить. Я просто знаю, что умру очень скоро. Чувствую. Спать почти перестала, и каждый раз, когда просыпаюсь — словно с того света вырываюсь. Вряд ли я смогу вам это объяснить, да и не особо важно это, и можете мне не верить. Я вот к чему: прекратите все это и будьте уже семьей! Ты, сынок, и ты, Марианна, можете чем угодно заниматься, но детей у вас лишь двое, и посмотрите, что вышло: Марина с вами почти не общается, сын — тоже, живут дети не с вами, да и вы редко о них вспоминаете. Под старость то вас припрет, и захочется сыновьей и дочерней заботы — а дети вам фигу покажут!