И я витала в облаках где-то на седьмом небе, любуясь этим неотразимым мужчиной. Ему бы на Нью-Йоркской неделе моды участвовать в показах одежды от всемирно известных дизайнеров, а не в заштатном университете преподавать!
Конечно, я влюбилась! Это чувство бы прошло, останься Давид вне зоны доступа, но к сожалению он тоже влюбился. В мою лучшую подругу, которой не был нужен.
Это был шанс, которым я намеревалась воспользоваться – в классических любовных романах только и писали о женской любви, которая способна на все. Нежностью растопить лед в сердце возлюбленного, помочь забыть другую девушку – именно это я представляла, когда засыпала, и когда просыпалась.
А Давид все чаще заходил ко мне, и расспрашивал о Марине: что она любит, что не любит, как ее завоевать… никак!
Именно это я и отвечала Давиду – она любит другого, и казалось, что он смирился. На меня начал глядеть, а однажды остался на ночь. Ничего мне не обещал – ни любви, ни отношений, просто приходил по вечерам, и укладывал на кровать.
Затем он охладел, а я поняла, что беременна…
Воспоминания отступают, когда Давид с силой разжимает мои ладони, и забирает эти проклятые пакеты.
— Не хочешь в машину садиться, я тебя так провожу, — говорит он решительно. – Веди.
И я веду, решив не спорить. Чем быстрее это закончится – тем лучше.
— Марго… ты ведь… ты сделала тогда аборт? – решается Давид на вопрос.
Сволочь!
— Сделала, не переживай. Я помню, что ты сказал: «Алиевым ублюдки не нужны»!
Аборт… какая же я дура! Наглоталась контрафактных таблеток, заказанных через интернет, и загремела в реанимацию. Избавилась от одного ребенка, и теперь вообще не смогу их иметь.
Может, была бы у меня сейчас дочь, или маленький сын – мне было бы ради кого жить! Не просто существовать, а по-настоящему жить! Я бы посвятила своему ребенку всю свою жизнь, и любила бы беззаветно. Вырастила бы в обожании и ласке – не так, как меня растили.
Как свинью на убой. Как покорную овцу… не должны так детей растить!
— Прости, — еще раз извиняется Давид как-то потерянно. – Я тогда совсем помешался. Марина… понимаешь, не нужна она мне была! Просто заклинило – хотел отбить ее у Громова, доказать, что я лучше, и не заметил… тебя. Отец мне всегда его в пример ставил: он – детдомовский столького добился в этой жизни, а я – никчемность! Вот и двинулся я тогда! Лишь недавно осознал, как поступил с тобой, но решил не искать. Я правда сожалею, Марго!
Может, и сожалеет. Но что мне с того?!
— Я тоже сожалею, Давид, — монотонно киваю я. – Очень сожалею!
— Ты ведь в порядке? – осторожно интересуется он, когда я останавливаюсь около подъезда, и протягиваю руки, чтобы забрать пакеты с продуктами.