— Я не верю! — кричу ему. — Ни одному слову твоему не верю. Ты врешь. Она могла вылечиться.
— Прекрати!
Властный голос звучит грозно и так, что я тут же хочу повиноваться, хотя на самом деле внутри меня всё протестует.
— Ты взрослая девушка, Виктория. Ты же знаешь свою маму, — он вызывает у святому, и я замолкаю, слушая его. — Я пробовал помочь, но ни разу она не давала мне такой возможности. Отказывалась и даже деньги выбрасывала, — он усмехается, создавая ощущение, что вспоминает что-то из их общей жизни.
На несколько минут он замолкает, а я сижу и смотрю за ним. Он похож на того папу, которого я помню. Немного взрослее и грознее, но и мне уже не пять лет. Я взрослая и разговаривать со мной нужно по-взрослому.
Замолкаю и просто слушаю. Он рассказывает, что нашел нас сразу, как только мама уехала из родного города. Предложил помогать, но она отказалась. Я хочу не верить, но понимаю, что это в духе матери. Она бы ни за что не согласилась взять деньги. Никогда. Особенно после известия о его смерти и того, как она плакала. Как страдала, а он даже не сказал, что жив.
— Я жалею только о том, что не забрал ее из больницы и не позволил ей провести последние дни в другом месте.
Я киваю. Не хочу верить, что наш доктор просто вытаскивал из нас деньги, но все выглядит более, чем правдой. Вот отец, который явно помнит все, что было между ним и матерью, вот я, которую привезли сюда, чтобы все рассказать.
— Зачем ты нашел меня сейчас?
— Я узнал, что ты с Шехином, — спокойно отвечает отец. — Когда-то наши семьи дружили и ты была обещана ему в жены. Со временем все изменилось, — поясняет папа, а я понимающе киваю.
— Теперь ты хочешь переиграть.
— Не совсем, — произносит он. — Когда мы договаривались, вы были фактически детьми. Ахмед не занимался тем, чем занимается сейчас. Он не участвовал ни в каких бандитских группировках, не толкал запрещенку. Он был хорошим парнем, и я согласился, но сейчас. Он тебе не пара, Вика.
Я лишь усмехнулась. Ну, конечно, когда он обещал, парень оказался хорошим, а со временем он изменил вид деятельности и вдруг стал плохим. Даже странно, что папа узнал об Ахмеде так поздно и не забрал меня от него раньше.
— Ты же знаешь, что я беременна, — тихо произношу.
— Знаю, — отец кивает. — И не вижу проблемы. Сейчас есть множество заграничных клиник, — продолжает он. — Я отвезу тебя в лучшую, — улыбка едва касается его лица. — В будущем ты сможешь родить.
— Ты предлагаешь мне… избавиться от ребенка? — не могу поверить в то, что он говорит это. А как же… ведь это же… — Не-е-е-е-ет, — тяну и решительно встаю, надеясь, что мне позволят уйти.