— Прослушал я все твои записи. Особенно меня "Городской романс" впечатлил. Даже странно, что он у тебя только на кассетах вышел, — сказал мне Владимир Семёнович, когда мы с ним после окончания нашего отделения вышли покурить на улицу, прячась от лёгкого дождика под каким-то навесом недалеко от служебного входа, где страждущие устроили себе полноценную курилку.
— Комиссию на "Мелодии" не прошёл, — пожал я плечами, — Видимо решили, что идеология в песнях людям нужнее.
— Да, с идеологией в стране перебор, этого не отнять, — поломал в пальцах Высоцкий недокуренную сигарету, и выбросив её в урну, тут же вытащил из пачки следующую, — До "Сторожевого" уже дожили, а выводов никаких не сделали.
— До какого сторожевого? — не понял я оговорки, показавшейся мне странной.
— Ты фильм "Броненосец Потёмкин" смотрел? — покосился он на меня.
— Мельком. Старый он больно, — наморщил я лоб, пытаясь вспомнить, а видел ли я вообще когда-нибудь этот фильм.
Пожалуй, что нет. Скорее я слышал о нём в связи с упоминанием на "Мосфильме" про режиссёра Сергея Эйзенштейна и оставшейся на стендах экспозицией к его столетнему юбилею, выставленному в одном из холлов съёмочного павильона.
— Лет пять назад экипаж новейшего большого противолодочного корабля "Сторожевой" взбунтовался. Причина мятежа как раз и была в засилье идеологии и пропаганды.
— Замполиты их замучили?
— Как раз замполит мятеж и возглавил. Правильный был замполит. Отличный, образцовый офицер кристальной честности. Не смог вынести того вранья, которое нас всех окружает, — сделал Высоцкий жадную затяжку, шумно выдохнув дым, так, словно он выругался без слов.
— И чем всё закончилось? — уставился я на него.
— Брежнев приказал корабль утопить. Их начали бомбить и корабль потерял ход, а там и часть мятежников обратно переметнулась и капитана кинулись освобождать из-под ареста, понимая, что сейчас ракеты в ход пойдут с догнавших их кораблей. Замполита, понятное дело, вскоре расстреляли, да и остальным мало не показалось. Хотел я про "Сторожевой" песню написать, да сболтнул про это где-то по пьянке, а потом мне о-очень серьёзные товарищи крайне убедительно порекомендовали не портить себе жизнь. Не скажу, что я сломался тогда, скорее, с нарезки слетел и запил крепко, а потом всё один к одному покатилось… Впрочем, я же к тебе не плакаться пришёл, — вымученно улыбнулся артист, дав понять, что он в порядке, и вытащил из кармана обычную магнитофонную кассету, — Вот тут три песни. Все вроде в том же стиле, что и твои романсы. Попробуешь их аранжировать и записать у себя на студии?