- Витта, - я совсем расхрабрилась, - а Аверс за все четыре года хоть что-нибудь обо мне говорил?
- Нет.
Врала?
- А отчего ты тогда не спрашиваешь, почему я не знала о своем возрасте? Ты сказала: да, но... Что, но?
- Ничего, - смешалась она. - Я просто так сказала.
- А ты успела спросить Соммнианса, есть ли у него дети?
- Что? Как?!
- Например, дочь, пятнадцати лет... почти твоя ровесница.
- Ты врешь! - Витта вскочила, как облитая кипятком. - Ты специально так говоришь!
- Вру. Успокойся. За то после такого, тебе любой побег будет казаться пустяком.
Она швырнула в меня подушку, а я засмеялась. Да, это была настоящая игра с огнем, а к огню я теперь относилась по-особенному. Витта должна была меня понять, пусть ей это понимание было и не по душе. Пусть она возненавидела бы меня сильнее, но все равно понимала, - отчего и зачем все случилось именно так.
- Я тебя ненавижу!
- Я знаю.
- Мало того, что ты... так ты еще...
- Что?
- Гадюка!
- Крыса, если точнее.
- Если б ты только знала...
- Не знаю, скажи.
Витта замолчала, забрала покрывало и ушла в смежную комнату. Все, все ниточки наметившегося раньше примирения, порвались. Но я хотела, чтобы последнее слово осталось за мной. Я подошла и, не переступая к ней порога, встала в дверном проеме:
- Витта, все, что ты думаешь обо мне - законно, до последнего слова и до последнего обвинения. Но я не хочу, чтобы ты неправильно подумала о своем отце. Теперь ты прекрасно знаешь, на своей шкуре испытала, что значит бояться за жизнь родного человека, и должна понять те причины, из-за которых он уберегает тебя от Змеиного Алхимика. И запомни еще одно, - нет ничего выше родительской любви, нет ничего более вечного и незыблемого. Это на всю жизнь, это до последнего вздоха, и этого у тебя никто и никогда отнять не сможет.
Не услышав в ответ ни шороха, я вернулась к себе. Теперь было и вовсе не уснуть. Я только подвинула поближе к стене комнаты прикроватную лежанку и легла там, - сторожить, оберегать, прислушиваться к скрипу открываемых тайных створок и возможному звуку эльконновских шагов.
Утром, действительно, на площади собралось множество экипированных ратников. Все верховые и при оружии. Варта они не увели, это я точно знала, - он бы не пустил на себя такого седока. Нужно было бы постараться, чтобы Витта уехала из замка именно на нем.
- Илиан красив и молод.
Я недоуменно обернулась от окна. Это было первое, что Витта сказала мне за все утро, а встала она хмурая, измученная, и немая. Я думала, что она и не заговорит со мной.
- Мне кажется, ему нужна не печать, а твоя благосклонность.