Парень тер запястья, опять сухо сглатывал и переводил взгляд то на меня, то обратно на Аверса - не утратив решимости, он все же опешил от поворота, от вопроса, которого не ожидал. Жажда мести и отчаянье проигравшего обернулись надеждой и свободой.
- Разве она не?..
- Я не знаю, и это мой честный ответ. Я и Рыс покинем город, найдем Змеиного Алхимика, вернем Тавиара и Эску, если это возможно.
Он кивнул. Его надежде хотелось бы напитаться уверенным "да", но правдивый ответ оружейника отравил ее горечью вместо вдохновения. Люнтберт скривился и смиренно кивнул второй раз:
- Я согласен даже на "если".
- Расходы пути на мне, денег не ищи. Будь налегке и запасись решимостью - возможно, тебе придется столкнуться с вещами мистическими, в какие твой молодой разум прежде не верил. Иди.
Аверс не лгал. Мы выпустили пленника, снова закрыли лавку, оставшись вдвоем в полумраке. Все, что он только что сказал, каждое слово, - правда. Решение принято сейчас, и оно было именно таким, какое бы пришло или завтра, или чуть позднее. Мы не можем уехать и затаиться где-то. Мы должны поставить в истории точку, прежде чем счастьем и мирной жизнью успокоить сердце.
Я разглядывала оружейника, хмурого и задумчивого, и именно полумрак помог наложить прежний облик на новый. Тон его голоса при разговоре с парнем, поворот головы, взгляд и хладнокровие слов. Он проступил изнутри, узнаваемый каждой черточкой. Их, черт, не хватало совсем немного: седины, сухой худобы и жесткости, но глаза Аверса сощурились, а уголки губ дрогнули в вопросительной полуулыбке:
- Что?
Я шагнула к нему и обняла. Обняла как родного, как своего, как того самого Аверса. Всего лишь дни для меня прошли с того времени, как в замке барона Эльконна мнимый Ньяс касался меня жесткими ладонями, колол щетиной и горчил поцелуем с запахом вина и смолы.
- Рыс, ты обнимаешь меня? Неужели я больше не самозванец?
- Нет. Ты прожил еще одну жизнь до нашей новой встречи, и ты изменился. Я люблю тебя, узнаю тебя, и как бы не качнулось время в разные стороны - в далекое будущее, в молодость, в твой истинный возраст всей жизни, - ты не самозванец.
Он обнял меня взаимно, но не так крепко, как я его. В слабости объятия почувствовала не холодность или робость, а неверие. И потому спросила:
- А я - призрак?
- Немного. Я боюсь, что если что-то сделаю не так, ты растаешь, рассыплешься, как видение или как все то, что создавал своей магией Рихтер.
- Если жив ты, жива и я. Останься этой ночью со мной, обними, поцелуй, и ты убедишься, что я человек, а не черный туман Миракулум.