Так или приблизительно так заканчивалась каждая аудиенция в трехэтажном особняке близ Булонского леса. Речь короля, полная гнева и горечи обиды и в то же время полная веры в себя и в свои силы, производила на ходоков громадное, подавляющее впечатление. И, провожаемые седоусым Зорро, смущенные, виноватые, пристыженные, покидали они виллу своего монарха, долго не решаясь посмотреть в глаза друг другу…
А через несколько дней ходоки были у себя дома, в своих горных селах и равнинных деревнях. С оглядкой и с опаской собирались то по хатам, то под открытым небом. За многие десятки километров стекалось христианское и мусульманское селячество послушать ходоков, вернувшихся из Парижа. И блестели глаза, пресекалось дыхание, учащенно билось сердце и нетерпеливо-жадно сыпались вопросы. И чаще всего:
– Ну, а как же они там живут? Как?
– Живут в обрез, – отвечали ходоки, – не держат автомобиля… Дорого! Сами помогают еще беженцам. Принцесса Лилиан такая же святая и теперь, в изгнании, какой была во дни своего величия… Королева-мать продает свои бриллианты, и через несколько месяцев, пожалуй, и продавать-то нечего будет… Это все нам Джунга, Зорро да Бузни рассказывали…
Молчание. Вздохи. Смущение. Покачивание головами.
– До чего дошло! Король нуждается! Наш король! А эти прощелыги, эти вчерашние голодранцы, черт их знает, из каких крысиных подполий, греют рученьки да набивают себе карманы пандурскими миллионами. Эх, бросить клич по всем деревням и селам, от края до края, собрать этак миллионов пять и отвезти Его Величеству.
– Не возьмет, прогонит!.. – отмахивались ходоки. – Не заслужили мы этого… Не заслужили!..
– Да, что верно, то верно… Не заслужили мы такой чести, не уберегли его, – наше солнце… Потому-то с тех пор и темно все кругом… Темно и на сердце… – и, потупившись, чесали пандуры свои затылки…
– Так не хочет ехать, не хочет? – допытывался кто-нибудь.
– И слышать не желает!..
– Видать, до самого дна души прогневали мы его…
– А если бы появился он среди нас, то-то хорошо было бы!.. Все встали бы! Все! И деды, и внуки… Муллы в мечетях газават объявили бы; попы в церквах – крестовый поход против нечисти. И сказали бы ему: «Веди нас, солнце наше, веди!..»
Кто-нибудь из ходоков несколькими словами вспугивал эти мечты, опрокидывал иллюзии. И эти слова были ужасны:
– Он хочет, чтобы мы испили чашу до дна, чтобы помучились под большевиками…
– Он жесток!
– Нет. Он только справедлив!.. Мы без вины причинили ему страдание, теперь мы сами должны его выстрадать. Грех должен быть искуплен жертвой, а мы великие против него грешники… Нам не миновать большевизма, и он будет, будет, и через него придет очищение…