– Ваше Величество, я думаю, что ротмистр Алибег, пожалуй, прав, говоря, что у нас нет перевозочных средств.
– Как нет? Десять больших фелюг найдется…
– Да, но какой же это будет десант? Триста, самое большее, четыреста человек?..
– И не нужно больше! Триста лучших, отборнейших людей, половина из них офицеры, – вполне достаточно!.. Друди со своей подводной лодкой будет прикрывать их… Все это мы разработаем сегодня же. Сегодня что у нас? Среда? Просто не верится. Всего только в воскресенье в Мадриде я смотрел бой быков, а сегодня… Итак, среда… – соображал Адриан, – четверг, в ночь с четверга на пятницу… – и хотя король не кончил, но все поняли, что в ночь с четверга на пятницу он поведет войска на прорыв…
И словно какой-то невидимый ток пронизал сидящих за столом, и все встрепенулись и замерли с напряженными лицами. В этом напряженном чувстве – и сознание громадной важности того, что надвигается, и смутная, необъяснимая тревога, и вера в своего вождя, и беспредельное какое-то любование этим своим вождем… Действительно, прав мулла, – именно как Сын Солнца, спустился Адриан в самый грозный, самый решительный для всей Пандурии момент. Оставшись вдвоем с Джунгой, король сказал ему:
– Попросите ко мне архиепископа Бокатского и вместе с ним имама Хафизова.
Через минуту Адриан усадил против себя двух князей церкви, – христианской и магометанской.
– Монсеньор, – обратился он к архиепископу, – сколько здесь, в Трагоне, священнослужителей?..
– Сейчас доложу, Ваше Величество… Три епископа…
– Только? – удивился Адриан, – а остальные девять?
– Там, Ваше Величество! – скорбно поднял вверх глаза архиепископ. – Все до единого расстреляны. Все… После жесточайших пыток…
– Какой ужас, – прошептал Адриан, сжав лоб рукой и проведя ею по лицу. – Дальше?
– Затем одиннадцать священников и восемнадцать монахов.
– Три, одиннадцать и восемнадцать. В общем – тридцать два! Скажите, монсеньор, могут ли эти служители Господа привести к исповеди в течение двадцати четырех часов весь первый корпус?.. Я поведу его после исповеди и святого причастия и желаю, чтобы все последовали моему примеру.
– Ваше Величество, вы поистине христианский монарх, – умилился архиепископ, продолжая тотчас же другим, уже деловым тоном, – двадцати четырех часов вполне достаточно.
– Имам, – обратился Адриан к неподвижно сидевшему Хафизову, – ваша магометанская религия включает исповедь?
– Включает, Государь, но не в такой обрядовой форме, как у христиан. Исповедь у нас – всеобщее моление, по-арабски называемое истишфар. Происходит истишфар так: мулла читает вслух молитву, а все верующие повторяют ее за ним, стоя на коленях… Мысленно же каются в это время во всех своих прегрешениях.