– Иногда даже по лицам, по выражениям глаз, мы чувствуем что-то в незнакомцах. Но не хочется романтизировать, не все это ловят и хотят. Часто говорят, что видят родство в незнакомых или малознакомых. Быть может, это просто экзальтация индивидуальности, – подхватил Владимир, потому что часто размышлял о подобном. – Почему ты до сих пор с ним? – спросил он недоуменно немного погодя. – Влада говорит, что нет тут отговорок – не нравится что-то, уходи…
– А куда мне идти? Я говорю сейчас от имени всех русских женщин, погрязших в конфликтах с мужем. Да, легко говорить: «Уходи, ты справишься. Мир не без добрых людей», когда сидишь на кушетке и ешь варенье. И помощи никакой от таких поборников справедливости и хулителей. Легко рассуждать о силе духа, только вот вы не на моем месте, так что прикройте рот! И сами-то такие, как твоя Влада, не очень-то помогают таким, как я. Только рассусоливать они и способны. Сколько ты сделал для нее, я же знаю… Возился как с куклой, помогал по учебе. А чем она отплатила тебе?
Владимир повел головой, будто отгоняя муху.
– Государство помогает, дает комнаты, учит…
– Да, да, понимаю, Володя, ты прав, прав… И с тобой мне приятнее, чем с ними со всеми. Но… Не чувствую я в себе сил, чтобы уйти от него, понимаешь? Не могу, давит на меня… Да и много хорошего он мне дал тоже, так сразу и не скажешь, что все плохо.
– Хочешь, я помогу, а не буду надменным хулителем? – спросил он с надеждой и улыбкой в глубоких глазах.
– Поможешь… Потом, – улыбнулась Женя и положила руку ему на плечо. – Когда вернешься с фронта целым и невредимым, слышишь?
– А что это вы тут делаете? – прокричала в самое ухо Владимиру Влада, не дав Жене хоть мимикой отреагировать на последние слова юноши, которые она не услышала. От шума и движения толпы Женя не слышала даже себя. Влада не подумала, что делали вместе мачеха и поклонник, слишком была возбуждена деятельностью и чувствами нового, неизведанного, героического. Она уже провела успешную операцию в комиссариате и теперь присматривалась, как кто отправляется воевать. Нечего говорить, ей подвернулась блестящая возможность показать себя и уйти от обыденности, от навязчивого влияния отца… Влада не верила, что война продлится долго. Может, это послужило причиной ее отправки на фронт… Она сама не знала, путалась в желаниях, долге, потребности насолить Жене и отцу, вырваться от них, доказать Владимиру и прочим, как она хороша, необходимости посмотреть, какого это – быть самостоятельной, свободной, спасать жизни, быть значительной, а не только женой или работником. В ней пульсировало желание быть больше и при этом получать только лучшее. Так она была воспитана и перебороть это не могла и не хотела.